Основной словарный фонд. Фонд лексический основной

3.6.1. Лексический анализ Достаточно типичная экзегетическая проблема заключается в том, что мы не понимаем значение какого-то слова в Библии или же это слово может иметь несколько значений (или оттенков значений), так что мы затрудняемся сделать выбор для данного

Языкознание

В. С. Ефимова (Москва)

Проблема реконструкции лексического фонда старославянского языка

Посвящается памяти Роли Михайловны Цейтлин

Великих солунских братьев свв. Кирилла и Мефодия принято называть - не только в научной литературе, но и в средствах массовой информации - «создателями (или родоначальниками) славянской письменности» Эта формулировка требует комментария, так как письменность у славян, несомненно, была и до приезда свв. Кирилла и Мефодия в славянские земли: согласно знаменитому свидетельству черноризца Храбра, относящемуся к IX в., славяне писали как «чертами и резами», так и латинскими и греческими буквами «без устроения». Тем не менее, создание специального славянского алфавита (по мнению большинства ученых к настоящему времени, в виде глаголицы), содержащего буквы для специфических славянских звуков, справедливо считают научным подвигом. Как известно, это дало возможность упорядочить славянское письмо, делать не только небольшие записи и надписи, но и записывать тексты большого объема, и даже вводить орфографические нормы (функционирование норм имело, разумеется, свою средневековую специфику). Однако не менее важным результатом деятельности свв. Кирилла и Мефодия и их учеников стало создание ими первого славянского литературного языка.

Несмотря на непрерывную дискуссию в палеославистике (спор идет, в основном, о терминах, а не по существу вопроса), бесспорно можно утверждать, что древнеславянский язык, начало которому положили свв. Кирилл и Мефодий, являлся общим литературным языком для всех славян и бытовал на славянских землях в течение средневековья в виде разных изводов (среднеболгарского, русского, сербского). При этом особо важное значение для славистики имеет изучение раннего периода этого языка (1Х-Х1 вв.), который целесообразно называть старославянским языком и который представлял собой структурное целое 2. Старославянский язык создавался в ходе переводов на славянский язык греческих текстов, выполнявшихся свв. Ки-

риллом и Мефодием и другими древними книжниками - их учениками и последователями. Существует уже немало работ, показывающих, как шел процесс формирования и пополнения лексического фонда возникавшего при этом литературного языка3. Однако изучение лексики собственно старославянского языка затруднено тем, что в сохранившихся до нашего времени «классических» старославянских рукописях, т.е. в древнеболгарских рукописях Х-Х1 вв., язык которых определяется палеославистами как старославянский4, зафиксирован лишь фрагмент существовавшей в то время лексической системы5. Тексты, дошедшие до нас в древнеболгарских рукописях Х-Х1 вв., представляют нам лишь небольшую часть того, что было в действительности написано на старославянском языке. Отбытие даже небольших по объему рукописей или частей рукописей, относящихся к «классическому старославянскому канону», может существенно влиять на наши представления о лексической системе старославянского языка. Известно, например, что такая важнейшая книга Св. Писания, как Апостол, дошла до наших дней лишь в более поздних списках6. И открытие на Синае в 1975 г. части Синайского евхология (рукописи, входящей в «старославянский канон»), содержащей очень небольшой апостольский текст (всего 12 перикоп), пополнило известный нам фрагмент старославянской лексической системы целым рядом лексем7. Таким образом, приходится признать, что лексический фонд старославянского языка во всей его полноте в настоящее время не является известным, и реконструкция его представляет собой серьезнейшую и актуальную для современной палеославистики задачу.

Вопрос о создании методики реконструкции незафиксированной в рукописях «классического старославянского канона» старославянской лексики был поставлен Р.М.Цейтлин еще в 70-хгг. Однако стремление в исследованиях тех лет оставаться в рамках чистой синхронии (а в данном случае понятие «синхронного среза» обязывало использовать материал рукописей только Х-XI вв. и только древ-неболгарского происхождения) значительно сужало горизонт поисков исследователя. «Возможность их (реконструируемых лексем. - В. Е.) употребления в СЯ (старославянском языке. - В. Е.), - писала Р. М. Цейтлин, - доказывается материалами СП (старославянских памятников. - В. Е.) - наличием однокоренных слов с общим семантическим знаменателем, с одной стороны, и данной модели образования слова, - с другой» 8. Таким образом, Р. М. Цейтлин предлагала методику, опирающуюся на анализ с синхронной точки зрения так называемых «словообразовательных пар». И хотя в своей более поздней статье Р. М. Цейтлин отмечала, что данные «косвенных источников» (т.е. разного рода языковые и культурно-исторические

данные) во многих случаях увеличивают надежность реконструкции, все же сама методика не выходила за рамки анализа лексического материала древнеболгарских рукописей Х-XI вв. По мнению Р. М. Цейтлин, реконструкция лексемы как старославянской требует, чтобы она присутствовала в словарном корпусе этих рукописей в «связанном» виде в «левом» ряду в словообразовательных парах «мотивирующее - мотивированное», в то время как «правый» ряд таких пар не может дать достаточно надежных результатов 9.

В начале 80-х гг. болгарская исследовательница Р. Павлова попыталась применить методику Р. М. Цейтлин для использования древнерусских списков XI в. с утраченных древнеболгарских оригиналов с целью изучения лексики и словообразования старославянского (=древ-неболгарского литературного) языка10. Наиболее ценным из предложенного Р. Павловой, на наш взгляд, является идея необходимости сопоставительных исследований - чисто лингвистических и текстолого-языковых - с привлечением в качестве источников рукописей, не входящих в круг собственно древнеболгарских рукописей Х-Х1 вв.

Широкое использование данных косвенных источников для изучения лексического фонда старославянского языка ощущается в настоящее время в палеославистике как назревшая необходимость. Нельзя не учитывать, что не только перевод Апостола и большей части Ветхого завета, но и основная масса трудов древнеболгарских книжников (в том числе и произведения величайшего писателя Иоанна Экзарха Болгарского), написанных изначально на старославянском (=древнеболгарском литературном) языке, дошла до нас в более поздних списках. «Дошло е време да се потърсят пътищата, - пишет Д. Иванова- Мирчева, - по които палеославистика ще се отърси от една изкуствено създадена бариера, коята се е наложила - противно на логиката - да не се използуват късните паметници като из-точници за попълването на системата на старобългарския език» и.

В то же время очевидно, что лексика, извлеченная из более поздних списков (среднеболгарского, сербского или русского изводов) произведений, написанных первоначально на старославянском языке, не может автоматически включаться в лексический фонд старославянского языка (как иногда делается при изучении «языка» отдельных древних книжников12). Но, с другой стороны, следование только методике реконструкции, предложенной в свое время Р. М. Цейтлин, выводит из поля зрения исследователя огромную и важнейшую часть реально существовавшей в старославянском языке лексики: о «потерях» в таком случае можно судить, хотя бы сравнив словник известного «Старославянского словаря» 1994 г.13 (одним из авторов и редакторов которого была Р. М. Цейтлин), основанный на

материале рукописей «классического старославянского канона», и изданные Р. Айцетмюллером и Л. Садник индексы к «Шестодневу» и «Богословию» Иоанна Экзарха Болгарского14.

Видимо, понимая необходимость развития и усовершенствования предложенной Р. М. Цейтлин методики, мы должны принять положение, что реконструкция тех или иных звеньев лексической системы старославянского языка принципиально может быть осуществлена только с большей или меньшей степенью вероятности. Кстати, и методика, предложенная Р. М. Цейтлин, основанная на восстановлении в рамках синхронии словообразовательных пар, на первый взгляд очень строгая и обеспечивающая, казалось бы, надежность выводов, «работает» тоже только с этим допущением. Так, приведенные Р.М.Цейтлин примеры реконструкции прилагательных нрдвьнт» или ц"кньнъ в качестве старославянских лексем на основании факта употребления в древнеболгарских рукописях Х-XI вв. лексем нракт*, зтьлонрлкьнть, подоБОнрлкыгъ и лексем ц"кнд и ллъного-ц"кньнт»15, на самом деле содержит подобное допущение, так как такие лексемы, как зт>лонрдвьнт», подоконрдвьнт» и лгьногоц"Ьньнт» могли быть образованы способом не чистого сложения, а сложения с суффиксацией (т. е. для образования слов зт»лонрдвьнгъ, подоБонрдвыгь, мъного-ц-Ьньнт» не обязательно использование прилагательных нрдвь.н"ь или ц"Ьньнт», достаточно наличия в лексической системе существительных нрдвъ и ц"кна).

По нашему мнению, принципы реконструкции старославянских лексем, указанные Р. М. Цейтлин, следует сочетать с целенаправленным анализом лексики рукописей, относимых ею к так называемым косвенным источникам. При этом нельзя отрицать важность процедур, предложенных Р. Павловой для анализа лексики древнерусских рукописей - выделение слов по критерию наличия в них того же корня, что и в словах, зафиксированных в древнеболгарских рукописях Х-Х1 вв., с «общим семантическим знаменателем», и выделение слов по критерию принадлежности их к словообразовательным моделям, известным в старославянском языке16. Однако эти процедуры а) недостаточны и б) не решают задачи в целом. Круг предположительно старославянской лексики, видимо, должен выявляться путем сопоставительных исследований лексического материала возможно более широкого круга списков, восходящих к оригиналам, написанным старославянским языком, но не сохранившимся до нашего времени в древнеболгарских списках Х-Х1 вв. Доказательства, повышающие степень надежности реконструкции лексем как незафиксированных в древнеболгарских рукописях Х-XI вв. звеньев лексической системы старославянского языка, могут быть добыты в резуль-

тате сопоставительного текстологического и лексикологического изучения огромного и почти не исследованного рукописного наследия. Наличие лексемы в разных местах более поздних списков разных произведений и, особенно, списков разных (русского, сербского, средне-болгарского) изводов уменьшает возможность рассматривать ее как внесенную в процессе движения текста по спискам и указывает на большую вероятность принадлежности ее к лексическому фонду старославянского языка.

Поясним данное положение конкретными примерами. В старославянском языке была известна модель образования наречий от прилагательных при помощи суффикса -тк. В рамках Преславской школы письменности (возможно, под влиянием «образца» языка Иоанна Экзарха Болгарского) инициировалась словообразовательная активность этой модели образования наречий17. В настоящее время в лексический фонд старославянского языка включаются только те наречия на -тЬ, которые зафиксированы в рукописях «классического старославянского канона», что и отражается в словнике Старославянского словаря 1994 г.18 (таким образом, в этот словник попадают наречия на -тЬ от сложных и аффиксальных прилагательных, извлеченные, главным образом, из Супрасльской рукописи). Однако наличие ряда других наречий этого типа в языке произведений, написанных в эпоху старославянского языка и, в частности, в языке оригиналов произведений Иоанна Экзарха Болгарского (и, следовательно, принадлежность их к лексическому фонду старославянского языка) можно доказать разысканиями в языке более поздних списков разных произведений, относящихся к разным изводам, но восходящих к протографам, язык которых изначально являлся старославянским. Так, в словнике указанного Словаря 1994 г. отмечено только одно наречие-композита на с первым компонентом сложения докро- - докрорлзоул\ивтЬ, извлеченное из Супрасльской рукописи (Супр 376,21, употреблено в соответствии с греч. еи-ры-(лоусод). Однако в древнейшем сербском списке 1263 г. «Шестоднева» Иоанна Экзарха19 находим наречие докрочьстьн"Ь: докромьстьик жнвжцжимт» - 259а 26-27 - в соответствии с греч. еоаф^С тсоХнеуо-Это же наречие в том же месте текста «Шестоднева» находим и в списках ранней русской редакции, восходящей к древнеболгар-скому протографу, но не связанной с сербским списком 1263 г., что видно по изданию, подготовленному Г. С. Баранковой: в рукописи XV в. (РГБ, собр. Московской Духовной академии, 145), положенной в основу издания, это место находится на л. 2666 10-1120 (Г. С. Баранкова не указывает разночтений в этом месте и по другим шести рукописям, вовлеченным ею в лингвотекстологический ана-|

лиз). Это же наречие находим и в другом произведении Иоанна Экзарха, его «Богословии» («Небесах») - в древнейшем списке XII/ XIII вв. русского извода21: докрочь.етьн"к (и)испов"йдАгги - 43а - в соответствии с греч. еистфсос ¿[хоХоу^хеоу. Уже этих фактов, кажется, достаточно, чтобы отнести наречие докрочьстыгЬ к лексическому фонду старославянского языка, хотя оно и не включено в словник Словаря 1994 г. В сербском списке «Шестоднева» 1263 г. находим и другое наречие на -"к с первым компонентом докро- - докроокрлльи"к: по св"Ь-тоу ходАфемт» докроокрлзь,нтЬ - 34(128-35а 1 - в соответствии с греч. каргуо[х£рсс еоа%Г|[хоуы<;. В списке ранней русской редакции, изданном Г. С. Баранковой, также находим это наречие - на л. 376 1. (И для этого наречия Г. С. Баранкова не.указывает разночтений.) В других произведениях Иоанна Экзарха наречие докрооЕ-рлзыгк нам пока не встретилось (это, впрочем, и не обязательно для наших доказательств), но зато мы нашли его в Изборнике 1073 г. (54б 24) 22 (древнеболгарский протограф которого относится, видимо, к началу X в.), что с высокой степенью вероятности свидетельствует о том, что наречие докроокрлзьн"Ь тоже входило в лексический фонд старославянского языка, хотя и не включено в словник Словаря 1994 г.

Не включается в настоящее время в лексический фонд старославянского языка также и наречие сжиротикьн"Ь. Вместе с тем, оно встречается в списках произведений Иоанна Экзарха - как в «Шестодне-ве», так и в «Богословии», где характеризует глаголы речи: и паки слпротивьн"Ь речемъ - Шестоднев 128а 10 по сербскому сп. 1263 г., 116а 23 по русскому сп.23 (греч. нет); слпротикьн"Ь тол\о^ в"Ьфд рекъ! - Шестоднев 62а 13 по сербскому сп. 1263 г., в русском сп. пропущено (греч. нет); понеже етери соупроггикьнтЬ глть - Богословие 204Ь, где со-упротивьн"Ь глаголать, переводит греч. глагол осу-аХеуоисл. (Зл.мн. ч.). Кроме того, судя по изданному индексу, наречие сж.протикьн"Ь встречается четыре раза в Изборнике 1073 г. (58а 9; 129в 19; 146гЗ-4; 120г6)24. Учитывая то, что прилагательное сжпротикьнъ "противный, противоположный" семь раз употреблено в Супрасльской рукописи - как в основном значении, так и в роли существительного, можно практически с большой уверенностью утверждать, что наречие сжпротикьн"Ь входило в лексический фонд старославянского языка.

Из сказанного очевидно, что с увеличением количества рукописей, вовлеченных в подобного рода анализ их языка, будет все более уточняться наше представление об истинном лексическом фонде

старославянского языка и все надежнее будут доказательства для «кандидатов» в реконструируемые старославянские лексемы вероятности их принадлежности к этому лексическому фонду. Накопление уже к настоящему времени большого числа хороших изданий памятников древней славянской письменности и индексов к ним, которые могут оказать помощь исследователю, дает надежду на успешность проведения этой огромной, но очень нужной работы.

Примечания

1 См., например: Бернштейн С. Б. Константин-Философ и Мефодий. М., 1984. С. 3.

2 Как известно, термин «старославянский язык» является предметом научной дискуссии, разгоравшейся подчас с чрезвычайной остротой. Позиция, высказанная в свое время по поводу этого термина акад. Н. И. Толстым, представляется нам весьма взвешенной и не противоречащей по существу взглядам Р. М. Цейтлин - см.: Толстой Н.И. История и структура славянских литературных языков. М., 1988. С. 34-52, особенно с. 47.

3 Укажем здесь прежде всего на работы Е. М. Верещагина, особенно на его последние книги - Верещагин Е. М. История возникновения древнего общеславянского литературного языка. М., 1997; Он же. Церковнославянская книжность на Руси: Лингвотекстологические разыскания. М., 2001. В некоторых своих работах мы пытались показать процессы формирования и развития в старославянском языке такого пласта его лексического фонда, как прилагательные и наречия книжного характера - см. Ефимова В. С. О некоторых тенденциях развития первого литературного языка славян в произведениях древнеболгарских писателей (на материале отадъективных наречий) // Проблемы славянской диахронической социолингвистики: динамика литературно-языковой нормы. М„ 1999; Она же. К характеристике книжной лексики в первом литературном языке славян (роль перевода Апостола) // Роль переводов Библии в становлении и развитии литературных славянских языков (в печати).

4 Критерии отбора «классических старославянских рукописей» были указаны Р. М. Цейтлин в книге: Цейтлин Р. М. Лексика старославянского языка. Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей Х-Х1 вв. М., 1977. Р. М. Цейтлин считает, что в него следует включать следующие рукописи: евангелия Зографское, Мариин-ское, Ассеманиево, Саввина книга, Охридское, Зографский палимпсест, Боянский палимпсест, Синайскую псалтырь, Клоцов сборник, Синайский евхологий, Синайский служебник, Рыльские листки, Супрасль-скую рукопись, Зографские листки, Хиландарские листки, листки Ун-дольского, Енинский апостол. Круг отобранных Р. М. Цейтлин рукопи-

сей почти совпадает с кругом рукописей, послуживших источником материала для создателей известного словаря: SadnikL., Aitzetmüller R. Handwörterbuch zu den altkirchenslavischen Texten. Heidelberg, 1955.

5 Ср., например, высказыванние Р. М. Цейтлин: «В СЯ (старославянском языке. - В. £.) было слов во много раз больше, чем их зафиксировано в СП (старославянских памятниках. - В.Е.)» - Цейтлин P.M. Лексика старославянского языка. Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей X-XI вв. М., 1977. С. 31.

6 Вхождение в «старославянский канон» Енинского апостола - рукописи скорее начала XII в., чем XI в., сохранившей апостольский текст в небольших отрывках, довольно спорно. Укажем наиболее древние и известные из списков Апостола: Охридский апостол XI Lb. болгарского извода, Слепченский апостол XII в. болгарского извода, Христинополь-ский апостол XII в. русского извода, Толковый апостол 1220 г. русского извода, Церколезский апостол XIII в. болгарского извода, Матичин апостол XIII в. сербского извода, Струмицкий апостол XIII в. болгарского извода, Шишатовацкий апостол 1324 г. сербского извода.

7 Нам уже приходилось указывать на важность в этом отношении для изучения старославянской морфемики и словообразования находки 1975 г. на Синае - см. Ефимова В. С. О некоторых проблемах морфемного членения в старославянском языке // Славяноведение. 1999. № 2. С. 69.

8 Цейтлин Р. М. Лексика старославянского языка... М., 1977. С. 21.

9 Цейтлин Р. М. Възстановяване на незасвидетелствувани старобългарски думи (способи и методи) // Български език. 1986. № 2. С. 114.

10 Павлова Р. Некоторые проблемы изучения языковых взаимодействий болгар и русских (X-XIV вв.) // Славянска филология. София, 1983. Т. 17. С. 38.

11 Иванова-Мирчева Д. Синтактичните архаизми в Германовия сборник в > светлина на филологическото проучване на паметника // Български език. 1989. № 4. С. 318. Следует, однако, отметить, что идея о необходимости использования данных более поздних списков для изучения старославянского языка высказывалась уже Н. Н. Дурново: Дурново Н. Русские рукописи XI и XII вв. как памятники старославянского языка // ^жнословенски филолог, повремени спис на словенску филологу и лингвистику. Београд, 1924. Кн. IV; 1925-1926. Кн. V; 1926-1927. Кн. VI.

12 См., например, Давидов А. Глаголна синонимия в «Беседа против богомили-те» от Презвитер Козма // Славянска филология. София, 1978. Т. 15. С. 329-338; Он же. Речникът на «Беседи против Богомилите» от Презвитер Козма и Супрасьлският сборник // Проучвания върху Супрасьлския сборник. София, 1980. С. 137-145; Он же. Шестодневът на Йоан Екзарх и старобългар-ската лексика// Славянска филология. София, 1988. Т. 19. С.90-98; Он же. Към характеристиката на сложните думи в «Шестоднева» на Йоан Екзарх // Filologia е letteratura nei paesi slavi. Roma, 1990. Р. 3-8 и др.

13 Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994.

14 Aitzetmüller Ii. Das Hexaemeron des Exarchen Joannes // Editiones monu-mentorum slavicorum veteris dialecti. Graz, 1975. T. VII; Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus "ExGeatç àxptpTjç TÎjç ôpGoSoÇou túgtecoç in der Ubersetzung des Exarchen Johannes // Monumenta linguae slavicae. Freiburg, 1983. T. XVII.

15 Цейтлин P.M. Възстановяване на незасвидетелствувани старобългарски думи (способи и методи)... С. 116.

16 Павлова Р. Некоторые проблемы изучения языковых взаимодействий болгар и русских (X -XIV вв.) // Славянска филология. София, 1983. Т. 17. С. 38.

17 Ефимова B.C. Старославянские отадъективные наречия с суффиксом -"fe// Советское славяноведение. 1991. № 3; Она же. О некоторых тенденциях развития литературного языка в произведениях Иоанна Экзарха Болгарского// Традиция и новые тенденции в развитии славянских литературных языков: проблема динамики нормы. Тезисы докладов международной научной конференции. Москва, 24-26 мая 1994 г. М., 1994; Она же. О некоторых тенденциях развития первого литературного языка славян в произведениях древнеболгарских писателей (на материале отадъ-ективных наречий) // Проблемы славянской диахронической социолингвистики: динамика литературно-языковой нормы. М., 1999. С. 45-55.

18 См. Старославянский словарь (по рукописям X-XI вв.) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М., 1994.

19 Пользуемся известным изданием: Aitzetmüller R. Das Hexaemeron des Exarchen Joannes // Editiones monumentorum slavicorum veteris dialecti. В 7 т. Graz, 1958-1975.

20 Шестоднев Иоанна экзарха Болгарского. Ранняя русская редакция / Издание подготовила Г. С. Баранкова. М., 1998. С. 589.

21 Для анализа языка этого списка мы пользовались изданиями: Sadnik L. Des Hl. Johannes von Damaskus "Extteaiç axpiß-fy; Tf\q ôpOoSoÇou тиатЕы; in der Übersetzung des Exarchen Johannes // Monumenta linguae slavicae. Wiesbaden, 1967. T. V; Freiburg, 1981. T. XIV; Freiburg, 1983. T. XVI; Бо-дянский О. M. Богословие Иоанна, ексарха Болгарского // Чтения в Обществе истории и древностей российских. М., 1877. Кн. 4.

22 См.: Симеонов сборник (по Светославовия препис от 1073 г.) / Под ред. П. Динекова. Т. 2. Речник-индекс. София, 1993. С. 49.

23 В варианте спротивьн"к. Г. С. Баранкова указывает также здесь для ранней русской редакции варианты соупротивьн"к и сопротивьн"к - см. Шестоднев Иоанна экзарха... С. 228.

24 Симеонов сборник (по Светославовия препис от 1073 г.)... С. 175.

Основной словарный фонд

Лексическая база языка, наиболее устойчивый пласт его лексики, куда вошли в первую очередь первообразные, наиболее важные и необходимые, прочно вошедшие в жизнь народа и общеупотребительные наименования предметов, явлений, процессов, связанных с реальной действительностью. Это названия предметов и явлений природы, характеризующихся своей устойчивостью: вода, земля, солнце, луна, поле, лес, гора, ветер, дождь, снег, гром, молния, гроза и др.; названия, связанные с животным миром: человек, конь, корова, бык, овца, свинья, волк, лиса, заяц, медведь; петух, курица, гусь, еорона, кукушка, воробей; лещ, щука, судак; пчела, оса, жук и др.; названия частей тела: голова, рука, нога, плечо, глаза, уши и др.; названия предметов растительного мира: дуб, сосна, ель, береза; цветок, трава, рожь, овес, ячмень, лен, конопля и др.; названия орудий труда: борона, соха, плуг, топор, нож и др.; названия трудовых процессов: пахать, жать, косить, молотить и др.; названия, связанные с повседневным бытом: дом, крыша, окно, дверь, пол и др.; названия предметов питания: хлеб, мясо, масло, соль, мед, пиво и др.; общенародные термины родства; отец, мать, брат, сестра, сын, дочь и др.; термины, связанные с ремеслом: кузнец, пастух, пахарь, ткач и др.;

названия, связанные с поселением; город, деревня, село и др.; названия действий и состояний; ходить, лежать, сидеть, спать, говорить, думать, строить и др.; названия качеств, свойств, признаков: белый, большой, высокий, широкий, умный, веселый и др.;

Основной словарный фонд характеризуется значительной устойчивостью, но с течением времени, вместе с развитием общества, претерпевает некоторые изменения: часть слов выпадает из него, еще большее количество слов его пополняет. Наиболее устойчивыми являются названия предметов и явлений природы, пред-ставителей животного и растительного мира. Более изменчиво в основном словарном фонде то, что связано с производством, бытом, семейными отношениями (ср. судьбу таких слов, как соха, весь (деревня), деверь, золовка и т. п.).

Обогащение основного словарного фонда происходит благодаря появлению слов - наименований новых реалий, новых форм производства, новых общественных отношений и т. д. Значительную роль при этом играет словопроизводство на базе слов данного языка, а также иноязычные заимствования.

Основной словарный фонд русского языка, сложившийся в отдаленном прошлом, составляют исконно русские слова, к которым впоследствии стали примешиваться слова иного происхождения, что было естественным следствием экономических, политических, культурных взаимоотношений русского народа с другими народами.