Мифологическая школа в фольклористике. Мифологическая школа - новейший философский словарь

Вплоть до 40-х годов XIX в. фольклористики как науки не было. XVIII в. и первые три десятилетия XIX в. можно считать предысторией русской науки о народном творчестве - временем накопления фольклорного материала и его первоначального теоретического осмысления. Теория русской фольклористики рождается в результате развития литературоведческих, исторических, философских, этнографических разысканий в России и использования научного опыта зарубежных ученых.

Первая школа русской фольклористики, так называемая мифологическая школа, утверждается в середине XIX в. Она была первоначально связана с деятельностью Ф. И. Буслаева . Основы этого научного направления за рубежом были заложены известными немецкими учеными Вильгельмом и Якобом Гриммами. Их труды сыграли огромную роль в развитии фольклористики в Западной Европе. Их предшественниками явились такие писатели и собиратели, как Джемс Макферсон (1736-1796), автор цикла поэм «Сочинения Оссиана», которые он выдавал за подлинные песни барда Оссиана; Томас Перси (1729-1811), исследователь и издатель «Реликвий древней английской поэзии» (3 тома, 1756); Иоганн Готфрид Гердер (1744-1803), создавший знаменитый сборник «Голоса народов в песнях» (2 ч.; 1778- 1779) и широко пропагандировавший народное творчество; Иоганн Вольфганг Гете (1749-1832), великий поэт, мыслитель, ученый, обращавшийся не раз к народной поэзии. Их деятельность в этой области: фольклорные публикации, сборники, использование сказаний и песен, стилизации под народное творчество привлекали внимание во всех странах Европы. В работах писателей XVIII в. романтически осмысливались произведения народного творчества и играли заметную роль в становлении национального самосознания народов.

Конец XVIII и начало XIX в. был периодом, когда в ряде европейских стран стал развиваться интерес к ценностям национальной культуры и искусства. Романтические течения в литературе и философское осмысление прошлого и настоящего в ус- лрвиях подъема национальных чувств, во время и после войн с Наполеоном, а в ряде стран освободительных движений делает народное творчество одним из объектов, внимания разных по мировоззрению писателей и ученых. В начале XIX в. особенно активизируется интерес к поэзии народа в Германии. В это время там публикуются книги, в той или другой мере связанные с борьбой за национальную самостоятельность. Таковы ставший всемирно известным сборник К. Брентано и А. Арнима «Чудесный рог мальчика» (1805), работа И. Гёрреса «Старинные немецкие книги» (1807), сборник В. и Я. Гриммов «Детские и семейные сказки» (2 тома, 1812-1814). В 1807 г. Арним основал первый журнал, посвященный народной старине и народной поэзии («Отшельник»).

Философской основой работ немецких ученых начала XIX в. была немецкая классическая философия, для которой было характерно стремление установить закономерности в истории человечества и государств и которая развивала идею национального духа или национальной души, как основы материальных проявлений реальной жизни. Базируясь на идеалистической философии (особенно большую роль играли работы Шеллинга и молодого Гегеля), братья Вильгельм и Якоб Гриммы развили важнейшие положения мифологической школы. Их интересы сосредоточились в области истории народа, его языка и искусства; наиболее значительными работами Гриммов являются «Немецкая грамматика» (1819, 1826-1837), «Немецкие правовые древности» (1828), «Рейнеке Лис» (1834), «Немецкая мифология» (1835), «История немецкого языка» (1848), «Немецкий словарь» (1852).

Метод сравнения языков, установления общих форм слов и возведения их к «праязыку» индоевропейских народов Гриммы перенесли в фольклористику, делая объектом изучения отдельные сказания и образы народного творчества. Они группировали их по сходству, устанавливали общие формы, которые считали поздними превращениями общего для индоевропейцев религиозного прамифа природы. Сущность эпоса они видели во взаимном проникновении мифа и истории. Народное сказание истинно, так как в основе его лежит поэтическая и нравственная правда. В эпосе сочетаются божественность и человечность; первая возвышает его над историей, вторая вновь приближает его к ней. Искусство народа творит народный дух.

Братья Гриммы создали, таким образом, стройное и последовательное учение о происхождении фольклора и его развитии, но это учение было основано на идеалистических представлениях о мировой истории. Гриммы правильно указали на связь фольклора с мифотворчеством, однако самый миф истолковали неверно, с идеалистических позиций, и ошибочно считали, что миф обязательно предшествует фольклору.

В истории фольклористики Гриммы сыграли большую роль. Они дали четкую научную систему (но сугубо идеалистическую); они были первыми в европейской литературе, кто авторитетно заявил о необходимости опубликовать подлинные произведения устного народного творчества. Талантливость Гриммов была очевидна. «Я знаю только двух авторов,- писал Ф. Энгельс,- обладающих достаточной критической проницательностью и вкусом при выборе и умением пользоваться старинной речью - это братья Гримм...» Позднее в России Н. Г. Чернышевский, критикуя концепцию мифологической школы, с уважением писал о талантливости Вильгельма и Якоба Гриммов.

В своих работах братья Гриммы использовали фольклор разных индоевропейских народов. Нередко они строили свои замечания на внешнем случайном сходстве мотивов или созвучии слов. Выводы их в таких случаях были ошибочными. Вместе с тем широкие знания и чутье исследователей приводили их к ряду правильных положений (особенно в отношении жанров, развившихся на религиозной основе). Самая эрудиция Гриммов импонировала их современникам. Их учение привлекло к ним внимание ученых и уже очень скоро у Гриммов появились последователи. Среди них особенно значительны Адальберт Кун 8, Вильгельм Шварц, Макс Мюллер, Вильгельм Мангардт. Из русских ученых, представлявших в середине и второй половине XIX в. мифологическую школу, должны быть в первую очередь названы Ф. И. Буслаев, А. Н. Афанасьев, А. А. По- тебня.

А. Кун и В. Шварц, развивая концепцию братьев. Гриммов, выводили фольклор из мифов о грозе (грозовая или метеорологическая теория). В работе «Происхождение мифологии» В. Шварц писал, что такие стихийные явления, как молния, гром, столь грозные, столь живые, всегда почти лежат в основе олицетворе- иия сверхъестественных существ. Всю мифологию Шварц делил на высшую (древний миф, существовавший извечно) и низшую (вера в леших, домовых и т. д.). «Низшую мифологию» Шварц понимал, как остаток древнейших воззрений. Исследования в области низшей мифологии были развиты Мангардтом, посвятившим этому вопросу специальные исследования

Другую теорию мифологического происхождения фольклора предложил Макс Мюллер. Он говорил, что источником фольклора является миф о солнце (солярная теория). Солнце, дарующее тепло, свет и жизнь земле и человеку, иносказательно изображается в произведениях народного творчества - распавшемся и превращенном древнем мифе.

М. Мюллер поставил себе задачу проследить процесс образования мифа. Миф, по мнению М. Мюллера, формируется в результате «болезни языка», т. е. из попыток истолковать первоначально ясный, а затем забытый смысл образного слова. Согласно- этой теории язык первобытного человека был ясен и художествен. Предметы и явления природы назывались по их признакам (например: заря - горящая; солнце - блестящее и т. д.). Один и тот же признак имели разные предметы и явления, поэтому их могли называть одинаково (например, горящим могли называть и зарю и дерево). Вследствие забвения первоначального- смысла слов в языке появились непонятные фразы (например, «блестящее солнце» следует за «горящим деревом»). Истолкование подобных фраз и вызывало мифологические сюжеты (ср.: «солнце следует за деревом» - миф об Аполлоне, преследующем нимфу, превращающуюся в дерево). Мифологические сказания, следовательно, появляются в процессе развития языка. Историю языка М. Мюллер делил на 4 периода: 1) тематический (образование корней и грамматических форм языка), 2) диалектический (от слова «диалект» - образование основных семейств языков), 3) мифологический (образование мифов), 4) народный (образование национальных языков). Как видно из изложенного, М. Мюллер представлял себе язык первобытного человека (а следовательно, и мышление) ясным и простым. Только по мере того как появляется путаница в значении первоначальных обозначений, т. е. «болезнь языка», создаются мифологические сказания.

Несмотря на явную ошибочность положений М. Мюллера, представлявшего историю языка не как развитие, а как утерю выразительности, теория болезни языка й солнечного начала в фольклоре получила распространение и нашла отголоски и в русской фольклористике (например, в работе А. Н. Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу» х).

Развитие мифологической школы в России можно датировать 40-50-ми годами XIX в. Концепции этой школы в той или другой мерс использовали ученые разных направлений - славянофилы, западники, даже исследователи, примыкавшие к революционным демократам. В своем наиболее последовательном выражении теория мифологов в некоторой мере противостояла утверждениям сторонников официальной народности и славянофилов, так как отношение мифологической школы к язычеству противоречило взгляду последних на языческие верования.

Резко противостоял мифологизм взглядам революционных демократов. Революционные демократы не отрицали связей мифа и народного творчества, но рассматривали миф материалистически и решительно восставали против архаизации фольклора, против изолирования его от современной жизни путем возведения к древнему мифу.

Представители академической науки шли своим, особым путем разысканий. Среди них особенно выделялся Ф. И. Буслаев {1818-1897), возглавивший русскую мифологическую школу, резко отрицательно относившийся к славянофильству и тем более к революционно-демократическому направлению. Ф. И. Буслаев не отрицал, что наука включается в общественную борьбу современности. В этом отношении характерно высказывание Ф. И. Буслаева, сделанное им в начале 60-х годов - в период напряженной классовой борьбы, когда царское правительство было вынуждено принять решение об отмене крепостного права. «Все, что ни бралось к най с Запада, было только временною модою, досужим препровождением времени, мало оставлявшим по себе существенной пользы. Все это скользило только по поверхности русской жизни, не спускаясь в глубину ее исторического и бытового брожения...Заботливое собирание и теоретическое изучение народных преданий, песен, пословиц, легенд не есть явление, изолированное от разнообразных идей политических и вообще практических нашего времени (курсив мой-В. Ч.): это один из моментов той же дружной деятельности, которая освобождает рабов от крепостного ярма, отнимает у монополии права обогащаться на счет бедствующих масс, ниспровергает застарелые касты, и, распространяя повсеместно грамотность, отбирает у них вековые привилегии на исключительную образованность, ведущую свое начало чуть ли не от мифических жрецов, хранивших под спудом свою таинственную премудрость для острастки профанов» х.

Утверждая просветительство как основу деятельности ученых, Ф. И. Буслаев вместе с тем фактически предлагал отстраниться от политической борьбы современности. Он, по существу, снимал проблему общественно-воспитательного значения народной поэзии в современных условиях и всецело сосредоточивал внимание на глубочайшем прошлом - на первых этапах культуры человечества и пережитках их в позднейших эпохах. Вслед за Гриммами, которых Ф. И. Буслаев называл своими учителями «и в науке и в жизни», Буслаев и другие русские мифологи считали миф первоосновой народного творчества. Видя в фольклоре одно из проявлений культурной деятельности народа, связывая фольклор с прошлым, русские мифологи, как и зарубежные, считали, что дух народа проявляет себя в коллективном искусстве, безличном и безыскусственном. Особенно показательны в этом отношении работы Ф. И. Буслаева. Ценность и художественность народной поэзии Ф. И. Буслаев видел в ее естественности. «Она естественна потому, что, будучи выражением творческого духа всего народа, свободно выливалась она из уст целых поколений. К ней не прикоснулось никакое личное соображение» . Периодизируя эпические произведения, Ф. И. Буслаев говорил о существовании в фольклоре древних и новых слоев. Особенно четко эта периодизация проведена в отношении былин, которые он делил на древнейшие (первобытные, мифические) и позднейшие (исторические). Древнейшие слои в былинах сохраняют образы мифических богатырей (Микула Селянииович, Святогор и др.); позднейшие - исторических лиц (Добрыня, Алеша и др.). Былины, как вид исторического эпоса, описывающие младших богатырей, т. е. действительных деятелей истории, имеют четкое историческое приурочение. Буслаев писал: «Современники воспевали громкие имена и великие события своего времени и передавали их юному, нарождавшемуся поколению, которое, свято сохраняя завещанную от отцов старину, прилагало к ней былины своего времени, как автор «Слова о полку Игореве» прилагал былины сего времени к замышлению Боянову, и потом бережно передавало оно накопленное им поэтическое сокровище потомству» .

Исторический эпос, как таковой, создается вне мифологии и слагается «по горячим следам того события, которое берет своим предметом». Как любое произведение народного творчества, передаваясь из уст в уста, он претерпевает значительные изменения. Зафиксированные в момент или вскоре после своего создания эпические песни сохраняют «первоначальный вид, в каком вышли из фантазии поэта...». Первоначально набросанный очерк, проходя через поколения певцов, мог округляться и получать ту полноту и оконченность, в какой дошли до нас многие старинные песни Таким образом для исторического эпоса Ф. И. Буслаев утверждал существование первоначального текста и творческую работу над ним народа. Однако не всякий человек мог стать автором народной исторической песни. Помимо большой степени одаренности, он должен был быть членом коллектива, народа, должен был носить в себе идею народа, его дух. Попытка раскрыть процесс фольклорного творчества, появившаяся в результате внимательных наблюдений над жизнью искусства, таким образом, получала идеалистическое и, следовательно, ложное освещение. Идеалистическая концепция заставляла Буслаева утверждать, что в древний эпический период дух народа выявляется непроизвольно и полно в устах всей массы: «В период эпический исключительно никто не был творцом ни мифа, ни сказания, ни песен. Поэтическое воодушевление принадлежало всем и каждому... Поэтом был целый народ... Отдельные же лица были не поэты, а только певцы и рассказчики; они умели только вернее и ловчее рассказывать или петь, что известно было всякому. Если что и прибавлял от себя певец-гений, то единственно потому, что в нем по преимуществу действовал тот поэтический дух, которым проникнут весь народ... Отдельный же поэт, пробуя свои силы на сказании, дошедшем до него, как и до всех, по преданию, только выяснял своим рассказом то, что было уже в недрах целого народа, но неясно и бессознательно. Понятно, что в своем творчестве поэт легко терял собственную личность, исчезая в эпической деятельности целых поколений» . При этом основой для развития поэзии являлся язык, стимулом, развивающим поэзию, - религия. Возвеличивая безличность и безыскусственность народного творчества, Ф. И. Буслаев считал, что народная безыскусственная словесность «стоит преимущественно вне всякой личной исключительности, есть по преимуществу слово целого народа, глас народа - как выражается известная пословица, есть эпос (т. е. слово)»

Деятельность Ф. И. Буслаева, на протяжении многих лет возглавлявшего русское литературоведение, была очень противоречива. По своим политическим убеждениям он был крайне консервативен, в научных работах пропагандировал и насаждал идеализм и резко осуждал деятельность и произведения революционных демократов. Вместе с тем в условиях николаевской реакции середины XIX в., когда презрительно третировалось творчество народа, он вводил в свои работы фольклор на равных правах с литературой. Консервативность политических воззрений Ф. И. Буслаева несомненно отражалась в мифологических разысканиях ученого, но все же не была неодолимой преградой для его стремления возбудить интерес к народному творчеству. Несомненной и большой заслугой Буслаева было то, что он сделал достоянием науки многие, дотоле неизвестные памятники искусства.

Специальные работы Ф. И. Буслаева, рассматривающие произведения литературы и народного творчества, содержат многие интересные факты, живо и увлекательно написаны. Они привлекали внимание к устной словесности различных кругов общества. Лекции Буслаева по народной поэзии, которые пи воспоминаниям современников, он читал блестяще, во многом способствовали зарождению интереса и любви к народному творчеству у его слушателей. Некоторые разделы его лекций и работ представляют интерес и сейчас как первые попытки рассмотреть поэзию народа в тесной связи с древнерусской литературой и искусством.

Ф. И. Буслаев был первым ученым в России, который ввел специальный курс народной поэзии в университетское преподавание (в 1857 г. Ф. И. Буслаев начал читать этот курс в Московском университете). Сам факт объявления такого лекционного курса имел огромное значение в истории фольклористики и был сочувственно встречен прогрессивной интеллигенцией.

Одновременно с Буслаевым работал другой яркий представитель мифологической школы в России - Александр Николаевич Афанасьев (1826-1871). Афанасьев по образованию был юристом, но все его научные интересы сосредоточились в области мифотворчества, литературы, фольклора и языка. Ему принадлежат первые научные издания устного творчества русского народа. Его сборники сказок и легенд до сих пор остаются важнейшими изданиями, по которым можно полно ознакомиться с разнообразными произведениями русского прозаического эпоса. Сборники эти состояли из записей разных собирателей, в основном из материалов, присланных в Русское географическое общество. Сборник сказок включает разные сказочные жанры. В нем нет только сатирических сказок о попах и барах. Их Афанасьев не мог издать в России 60-70-х годов. Сатирические антиклерикальные сказки он издал в Женеве под названием «Заветные сказки» (есть основание думать, что издание «Заветных сказок» было осуществлено при участии А. И. Герцена)

Помимо публикаций, которыми А. Н. Афанасьев в первую очередь и вошел в историю науки о фольклоре, он иаписал ряд исследовательских статей, объединенных в трех томах под общим названием «Поэтические воззрения славян на природу» .

Теоретические работы А. Н. Афанасьева обнаруживают, что он следовал прежде всего за изысканиями Ф. И. Буслаева, но вместе с тем очень интересовался работами зарубежных ученых - Куна, Пиктэ, М. Мюллера и др., теории которых он стремился объединить. В фольклоре он видел отражение борьбы света и тьмы, солнца и мрака, добра и зла. «Поэтические воззрения славян на природу» являются фундаментальным сводом произведений народного творчества (для своего времени почти исчерпывающим), которые истолкованы как пережитки солярного и грозового мифов и рассмотрены в связи с «низшей мифологией».

Сам А. Н. Афанасьев относился к своей работе, как к реализации теоретических положений современных ему ученых. В послесловии к первому тому «Поэтических воззрений» А. Н. Афанасьев сам говорит о зависимости своего исследования от работ крупнейших представителей мифологической школы.

Виднейшим представителем русской мифологической школы является также Александр Афанасьевич Потебня (1834-1891). Он был лингвистом и исследователем народного творчества. Для работ Потебни характерно стремление исследовать мышление, язык, народное творчество в их единстве, выясняя их историческое развитие. Философской основой работ А. А. Потебни был субъективный идеализм. Однако в результате анализа конкретных фактов истории языка и народного творчества Потебня, вступая в противоречие со своими философскими взглядами, приходил к стихийно-материалистическим утверждениям. В области народного творчества Потебгтя работал как собиратель и исследователь. Примыкая к мифологической школе, А. А. Потебня в решении ряда вопросов расходился со взглядами других ее представителей. Он утверждал, что в создании мифа и поэтического образа огромную роль играет слово, неразъединимое с мышлением людей. С лингвистическим подходом к символам и образам поэзии Потебня сочетал стремление раскрыть отражение в них истории общества (охотничьего быта, жизни и труда земледельцев и т. д.). Потебня утверждал, что мифологический образ создается в процессе познания природы, имеет реальную основу и, теряя в процессе бытования мифологический смысл, становится достоянием поэтики. В истории народной поэзии Потебня видел постоянный творческий процесс, в котором наряду с разрушением ранее созданных образов создаются новые. Непрерывность творчества народа Потебня видел также в вариативности исполняемых произведений (каждое новое исполнение произведения является его созданием). А. А. Потебня подчеркивал, что песни надо собирать и изучать в единстве слова и мелодии, причем самая классификация песен должна основываться на таком изучении. Не видя возможности сделать это при современном состоянии науки, А. А. Потебня классифицировал песни по размерам (хотя признавал, что «размер - форма слишком общая»). А. А. Потебня отстаивал утверждение, что источником народного творчества является самобытная культура народа, и говорил, что заимствование не может иметь определяющего значения для се развития.

Русская мифологическая школа объединяла разных исследователей: наиболее ярые сторонники ее решали вопросы прямолинейно и схематично (А. Н. Афанасьев, Ор. Ф. Мюллер). Другие ученые (Ф. И. Буслаев, А. А. Потебня) были значительно осторожнее в своих исканиях и выводах. Теоретические положения школы и отдельные утверждения ее принимали нередко и такие ученые, которые не могут быть названы последовательными мифологами. Круг мифологических разысканий русской науки был, следовательно, велик и охватывал разных ученых; по все работы дгпой школы были идеалистичны. Ярко выраженная идеалистическая сущность этого направления науки и вызвала суровую критику со стороны революционных демократов, представлявших материалистическую науку в середине прошлого века в России.

Мифологическая школа - научное направление в фольклористике и литературоведении, возникшее в эпоху европейского романтизма. Мифологическую школу не следует отождествлять с наукой о мифологии, с мифологическими теориями. Хотя мифологическая школа занималась и собственно мифологией, но последняя приобретала в ее теоретических построениях универсальное значение как источник национальной культуры и привлекалась для объяснения происхождения и смысла явлений фольклора. Философская основа мифологической школы -- эстетика романтизма Ф.Шеллинга и братьев А. и Ф. Шлегелей. В конце 18-начале 19 веков появились специальные исследования: "Руководство по мифологии" (1787-1795) рационалиста Х.Г.Хейне, "Символика и мифология древних народов…" (1810-1812) идеалиста Г.Ф.Крейцера и др. Мистико-символическое толкование мифов у Крейцера критиковалось учеными (Г.Германом, И.Г.Фосом и др.) и поэтом Г.Гейне в "Романтической школе". Идеалистические тенденции в изучении мифов теоретически обобщил Шеллинг. По Шеллингу, миф был первообразом поэзии, из которой затем возникли философия и наука. В "Философии искусства" (1802-1803) он доказывал, что "мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства" (указанное сочинение, М., 1966, с.105). Наиболее полно теория мифологии как "естественной религии" изложена Шеллингом в лекциях 1845-1846 годов. мифологический школа фольклористика

Сходные мысли высказал Ф.Шлегель. Во "Фрагментах" (1797-1798) он писал: "Ядро, центр поэзии следует искать в мифологии и в древних мистериях". (Литературная теория немецкого романтизма, 1934, с.182); по Шлегелю, возрождение искусства возможно только на основе мифотворчества, источником немецкой национальной культуры должны стать мифология древних германцев и рожденная ею народная поэзия ("История древней и новой литературы", 1815). Эти идеи развивал и А.Шлегель, их восприняли и разработали применительно к фольклору гейдельбергские романтики (Л.Арним, К.Брентано, Й.Гёррес) и ученики последних - братья В.Я.Гримм, с именами которых связывается окончательное оформление М.ш. Братья Гримм сочетали некоторые фольклористические идеи гедельбержцев с мифологизмом Шеллинга-Шлегелей. Они считали, что народная поэзия имеет "божественное происхождение"; из мифа в процессе его эволюции возникли сказка, эпос, легенда и т.п.; фольклор - бессознательное и безличное творчество коллективной народной души. Перенося на изучение фольклора методологию сравнительного языкознания, Гримы возводили сходные явления в области фольклора разных народов к общей для них древнейшей мифологии, к некоему "прамифу" (по аналогии с "праязыком"). По их мнению, исконные мифологические традиции особенно хорошо сохранились в немецкой народной поэзии. Взгляды Гримов теоретически обобщены в их книге "Немецкая мифология" (1835).

Приверженцами мифологической школы были А. Кун, В. Шварц. В. Манхардт (Германия), М. Мюллер, Дж. Кокс (Англия), А. де Губернатис (Италия), А. Пикте (Швейцария), М. Бреаль (Франция), А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер (Россия). В М.ш. могут быть выделены два основных направления: "этимологическое" (лингвистическая реконструкция смысла мифа) и "аналогическое" (сравнение мифов, сходных по содержанию). А.Кун в работах "Нисхождение огня и божественного напитка" (1859) и "О стадиях мифообразования" (1873) толковал мифологические образы путем семантического сближения имен со словами санскрита. Он привлек к сравнительному изучению "Веды" (см. Ведическая литература), что осуществил также М.Мюллер в "Опытах по сравнительной мифологии" (1856) и "Чтениях о науке и языке" (1861-1864). Мюллер разработал методику лингвопалеонтологии, которая получила наиболее полное выражение в его двухтомном "Вкладе в науку о мифологии" (1897). Кун и Мюллер стремились воссоздать древнейшую мифологию, устанавливая сходства имен мифологических образов разных индоевропейских народов, сводя содержание мифов к обожествлению явлений природы - светил ("солярная теория" Мюллера), грозы и т.п. ("метеорологическая теория" Куна). Принципы лингвистического изучения мифологии оригинально применил Ф.И.Буслаев в работах 1840-50-х годов (собраны в книге "Исторические очерки русской народной словесности и искусства", т.1-2, 1861). Разделяя общую теорию М.ш., Буслаев считал, что все жанры фольклора возникли в "эпический период" из мифа, и возводил, например былинные образы к мифологическим сказаниям о возникновении рек (Дунай), о великанах, живущих в горах (Святогор), и т.п. Крайнее выражение солярно-метеорологическая теория получила в работе О.Миллера "Илья Муромец и богатырство Киевское" (1869). А.А.Потебня, отчасти разделявший взгляды М.ш., считал речь "…главным и первообразным орудием мифического мышления" ("Из записок по теории словесности", Харьков, 1905, с.598) и искал в народной поэзии следы этого мышления, но отрицал теорию Мюллера "болезни языка" как источника мифологических образов. На основе "аналитического" изучения мифов возникали различные теории. Так, В.Шварц и В.Манхардт выводили мифы не из обожествления небесных явлений, а из поклонения "низшим демоническим существам (демонологическая, или натуралистическая, теория), в связи с чем фольклор они связывали с "низшей мифологией" (см. "Происхождение мифологии…", 1860, "Поэтические воззрения на природу греков, римлян и германцев"…", 1864-1879, В.Шварца; "Демоны ржи", 1868; "Лесные и полевые культуры", 1875--77; "Мифологические исследования", 1884, В. Манхардта). Своеобразным синтезом различных теорий М. ш. была работа "Поэтические воззрения славян на природу" (т.1-3, 1866--69) А. Н. Афанасьева, который наряду с Буслаевым впервые в России приложил принципы М.ш. к изучению фольклора ("Дедушка домовой", 1850, "Ведун и ведьма", 1851 и др.). Дань М.ш. отдали в ранних работах А. Н. Пыпин ("О русских народных сказках", 1856) и А. Н. Веселовский ("Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса", 1868; "Сравнительная мифология и её метод", 1873), причем последний внес в понимание мифологии и ее соотношения с фольклором идею историзма. Впоследствии Буслаев, Пыпин и Веселовский подвергли критике концепции М.ш. Методология и выводы М. ш., основанные на идеалистическом понимании мифологии и преувеличение ее роли в истории искусства, не приняты последующим развитием науки, однако в свое время М. ш. сыграла важную роль, способствуя активному изучению фольклора и обоснованию народности искусства. М.ш. заложила основы сравнительной мифологии и фольклористики и поставила ряд существенных теоретических проблем.

В 20-м веке возникла "неомифологическая" теория, в основе которой лежит учение швейцарского психолога К.Юнга об "архетипах" - продуктах "безличного коллективного бессознательного" творчества первобытного человека, обладающих демонической или магической природой. По Юнгу, "хорошо известное выражение архетипа есть миф и сказка … здесь он выступает в специфически отчеканенной форме" ("Von den Wurzeln des Bewusstseins. Studien uber den Archetypus", Zurich, 1954, S.5-6). "Неомифологи" сводят фольклорные образы, а также многие сюжеты и образы новой литературы к символически переосмысленным "архетипам" древнейших мифов, а мифологию считают объяснением магического обряда и отождествляют ее с религией. Крупнейшие представители "неомифологизма" в фольклористике: французы Ж.Дюмезиль и Ш.Отран, англичанин Ф.Рэглан, голландец Ян де Фрис, американцы Р.Карпентер и Дж.Кэмпбелл и др. "Неомифологизм" стал весьма широким направлением и в современном буржуазном литературоведении (Ф.Уилрайт, Р.Чейз, У.Дуглас и др. Советская наука изучала мифологию, опираясь на марксистское учение.

Академические школы (научные направления) в фольклористике. Школы (направления) объединяют исследователей, чьи труды основаны на общей научной концепции, близки по своей проблематике и методологии. Названия "школа" и "направление" (иногда "теория") - условные, закрепившиеся за той или иной группой исследователей.

Академические школы во многом были связаны с западноевропейской наукой, применяли ее методы к русскому и ко всему славянскому материалу. Мифологическая школа

Мифологическая теория возникла в Западной Европе в начале XIX в., в период расцвета романтизма. Ее основоположники немецкие ученые братья В. и Я. Гримм испытали влияние романтической эстетики, в которой содержался тезис о "национальном духе" каждого народа. Источником искусства признавалась мифология. Братья Гримм поставили целью воссоздать немецкую мифологию, для чего занялись изучением фольклора и языка древних германцев. Ученые впервые указали на то, что корни национальной культуры связаны с древними народными верованиями - язычеством. Главный труд Я. Гримма "Немецкая мифология" и дал название первому теоретическому направлению в фольклористике.

Русская мифологическая школа оформилась на рубеже 1840-- 1850-х гг. Ее основоположником был Ф.И. Буслаев, "первый русский подлинный ученый-фольклорист". Буслаев был филологом широкого диапазона (языковед, исследователь древнерусской литературы и народной поэзии). Вслед за братьями Гримм Буслаев установил связь фольклора, языка и мифологии, выделил принцип коллективной природы художественного творчества народа. Мифологический анализ он применил к славянскому материалу.

В России школа сравнительной мифологии имела многих последователей: О.Ф. Миллер ("Илья Муромец и богатырство киевское"), А.Н. Афанасьев "Поэтические воззрения славян на природу" и др.) Главная цель мифологической школы состояла в реконструкции мифологии и древнего фольклора. Эта проблема остается актуальной.

Школа заимствования (миграционная). В 50-70-х гг. XIX в. возникло другое научное направление - теория заимствования (теория миграций; теория бродячих сюжетов). Ее сторонники указали на удивительное сходство многих фольклорных произведений у народов Запада и Востока (в том числе неродственных), которое объяснили прямым или косвенным заимствованием, распространением из одного или нескольких очагов. Представители школы заимствования поставили вопрос о культурно-исторических связях между народами, привлекли обширный разноязычный материал. Этому способствовало исследование европейцами стран Ближнего Востока, а в России - развитие тюркологии и монголоведения.

Теория заимствования оказала особенно сильное влияние на изучение сказок. Ее основоположник - немецкий востоковед Т. Бенфей - в 1859 г. издал сборник индийских сказок и притч "Панчатантра" ("Пятикнижие"). В большом предисловии Бенфей отметил близкое сходство сказочных сюжетов в мировом фольклоре и на примере судьбы сборника "Панчатантра" раскрыл картину культурного влияния Востока на европейский Запад.

Индия была объявлена страной сказок, а теория заимствования обрела многочисленных последователей, в том числе в России. Однако русская наука шла к этой теории вполне самостоятельно.

Еще В.Г. Белинский в 1841 г., разделяя русские сказки на два вида (богатырские и сатирические), подчеркивал: "Первые часто так и бросаются в глаза своим иностранным происхождением; они налетели к нам и с Востока, и с Запада. <...> В сказках западного происхождения заметен характер рыцарский, в сказках восточного происхождения - фантастический".

Независимо от Бенфея формированию школы заимствования в России положила начало работа А.Н. Пыпина "Очерк литературной истории старинных повестей и сказок русских". Пыпин впервые конкретно показал обширные связи русской словесной культуры, преимущественно письменной, с Востоком и Западом. Непосредственное влияние концепция Т. Бенфея оказала на обширную статью критика В.В. Стасова под названием "Происхождение русских былин". Она была написана с публицистическим задором. Стасов доказывал, что сюжеты русских былин и даже образы богатырей заимствованы, пришли с Востока. Автор поставил под сомнение степень самобытности русской национальной культуры.

Особая роль в деятельности школы заимствования принадлежит крупному ученому-филологу А.Н. Веселовскому, который обогатил миграционную теорию. В основу его миграционную теорию. В основу его методологии лет сравнительный анализ, который он применил к устной и письменной литературе стран Востока и Запада. Его труды "Славянские сказания о Соломоне и Китоврасе и западные легенды о Морольфе и Мерлине", "Опыты по истории развития христианской легенды" и др. внесли значительный клад в развитие фольклористики.

Антропологическая школа. В 60-е годы XIX века в Англии постепенно зарождается новое течение - теория самозарождения сюжетов. Так появилась антропологическая школа (от слова "антропос"). Ее основателями были Э.Тайлор, автор труда "Первобытная культура", и А.Ланг ("Мифология"). Тейлору удалось собрать и систематизировать материалы о жизни первобытных людей. Он установил, что люди, живущие в разных концах мира одинаковы по своим навыкам. Следовательно, одинаковы и те сказания, с которыми они пришли в мир. Так появилась теория саморождения сюжетов.

Сходные явления в мифологии и фольклоре, разных народов и рас (типы, мотивы, сюжеты) эта теория объяснила общностью психических законов и закономерностей духовного творчества всего человечества.

В России эта школа не имела широкого распространения.

Историческая школа. Фольклор неотделим от истории. Произведения фольклора всесторонне обусловлены породившим их временем. Некоторые фольклорные жанры отражают исторические представления самого народа. Связь русского фольклора, главным образом былин, с национальной историей, сохранение в фольклоре народной исторической памяти исследовала историческая школа. Историческая школа была одной из наиболее влиятельных в фольклористике конца XIX - начала XX в. Это собственно русское научное направление, предпосылки которого обнаружились довольно рано. В дальнейшем опыты исторического исследования фольклора предпринимали Н.И. Костомаров, Н.П. Дашкевич. В 1863 г. вышла книга Л.Н. Майкова "О былинах Владимирова цикла" - в то время, когда в русской фольклористике почти безраздельно господствовала мифологическая школа, а теория заимствования еще только начинала оформляться. Позже, как бы в ответ на статью В.В. Стасова ("Происхождение русских былин", 1868), ученые раскрыли картину связей былин с отечественной историей С тенденциями исторической школы перекликается и труд Веселовского "Южнорусские былины", опубликованный в 1881 г. Принципы исторической школы окончательного оформились в середине 90-х гг. XIX века в обобщающем труде В.Ф. Миллера "Очерки русской народной словесности".

МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА

– научное направление в фольклористике и литературоведении 19 в., возникшее в эпоху романтизма. Философской основой для М.Ш. послужила эстетика романтиков Шеллинга и братьев А. и Ф. Шле-гелей. Для них миф был первообразом поэзии, из которой затем развились наука и философия, а мифология являлась первичным материалом для всякого искусства, в ней следует искать «ядро, центр поэзии». Возрождение искусства возможно, согласно учению М.Ш., только на основе мифотворчества. В последствии эти идеи развивали братья В и Я. Гримм, с именами которых в 20-30-е 19 в. связано окончательное оформление М.Ш. Мифология, по утверждению братьев Гримм, есть форма первобытного мышления, «бессознательно творящего духа», средство объяснения человеком окружающего мира. Сторонниками М.Ш. были А. Кун, В. Шварц – в Германии, М. Мюллер – в Англии, М. Бреаль – во Франции, А.Н. Афанасьев, Ф.Н. Буслаев, О.Ф. Миллер – в России. М.Ш. в Европе развивалась в двух направлениях: этимологическом (лингвистическая реконструкция мифа) и аналогическом (сравнение сходных по содержанию мифов). Представители первого направления (А. Кун, М. Мюллер) объясняли происхождение мифов «солярной теорией» (М. Мюллер), суть которой заключалась в том, что предпосылкой для возникновения мифов считали обожествление солнца и светил, и «метеорологической теорией» (А. Кун), когда первопричину мифов видели в обожествленных силах природы: ветре, молнии, грозе, буре, вихре. Приверженцем «этимологического» направления в России был Ф.И. Буслаев, полагавший, что все жанры фольклора возникли из мифа. «Аналитической» концепции придерживались В. Шварц и В. Манхардт, видевшие первопричину мифов в поклонении «низшим» демоническим существам. Взгляды М.Ш. школы отчасти разделяли А.А. Потебня, А.Н. Пыпин, синтез всевозможных теорий М.Ш. наблюдается у А.Н. Афанасьева. Мифологическое направление в процессе развития обогащалось теорией литературного заимствования, теорией эвгемеризма (мифологические божества возникли в результате обожествления человеком великих людей), антропологической теорией (теорией самозарождения мифологических сюжетов). Такое многообразие концепций ослабляло эффективность мифологического подхода к произведениям древней словесности. В результате возникла необходимость в некой объединяющем начале, коим стал принцип сравнительно-исторического изучения произведений древнерусской литературы и фольклора. Таким образом, в процессе развития М.Ш. формируется школа сравнительной мифологии (А.Н. Афанасьев, О.Ф. Миллер, А.А. Котляревский). Заслуга представителей этой ветви состоит прежде всего в том, что они собрали и исследовали огромное поэтическое наследие русского народа, сделали его предметом всемирного изучения, заложили основы сравнительного изучения мифологии, фольклора и литературы. Существенным недостатком М.Ш. было стремление найти «мифологический» аналог любому, самому незначительному явлению, герою, поэтому ряд теоретических выводов школы был отвергнут последующими направлениями. В 20 в. в рамках М.Ш. зарождается «неомифологическая» теория, в основе которой лежало учение Юнга об архетипах. «Неомифологи» сводят многие сюжеты и образы новой литературы к символически переосмысленным архетипам древнейших мифов, отдавая при этом приоритет ритуалу над содержанием мифа. Новое направление получило широкое распространение в англо-американском литературоведении.

Мифологи́ческая школа (М. ш.) - научное направление в фольклористике и литературоведении, возникшее в эпоху европейского романтизма. М. ш. не следует отождествлять с наукой о мифологии, с мифологич. теориями. Хотя М. ш. занималась и собственно мифологией, но последняя приобретала в ее теоретических построениях универсальное значение как источник национальной культуры и привлекалась для объяснения происхождения и смысла явлений фольклора. Философ. основа М. ш. - эстетика романтизма Ф. Шеллинга и бр. А. и Ф. Шлегелей. В конце XVIII- начале XIX вв. появляются специальное исследования: «Руководство по мифологии» (1787-95) рационалиста Х. Г. Хейне, «Символика и мифология древних народов...» (1810-12) идеалиста Г. Ф. Крейцера и др. Мистико-символическое толкование мифов у Крейцера критиковалось учеными (Г. Германом, И. Г. Фоссом и др.) и поэтом Г. Гейне в «Романтической школе».

Идеалистические тенденции в изучении мифов теоретически обобщил Шеллинг. По Шеллингу, миф был первообразом поэзии, из которой затем возникли философия и наука. В «Философии искусства» (1802-03) он доказывал, что «мифология есть необходимое условие и первичный материал для всякого искусства» (указ. соч., М., 1966, с. 105). Наиболее полно теория мифологии как «естественной религии» изложена Шеллингом в лекциях 1845-46. Сходные мысли высказал Ф. Шлегель. Во «Фрагментах»1797-98 он писал: «Ядро, центр поэзии следует искать в мифологии и в древних мистериях» (Литературная теория немецкого романтизма, 1934, с. 182); по Шлегелю, возрождение искусства возможно только на основе мифотворчества, источником немецкой национальной культуры должны стать мифология древних германцев и рожденная ею немецкая народная поэзия («История древней и новой литературы», 1815). Эти идеи развивал и А. Шлегель, их восприняли и разработали применительно к фольклору гейдельбергские романтики (Л. Арним, К. Брентано, Й. Гёррес) и ученики последних - бр. В. и Я. Гримм, с именами которых связывается окончательное оформление М. ш. Бр. Гримм сочетали некоторые фольклористические идеи гейдельбержцев с мифологизмом Шеллинга - Шлегелей. Они считали, что народная поэзия имеет «божественное происхождение»; из мифа в процессе его эволюции возникли сказка, эпос, легенда и т. п.; фольклор - бессознательное и безличное творчества коллективной нар. души. Перенося на изучение фольклора методологию сравнительного языкознания, Гриммы возводили сходные явления в области фольклора разных народов к общей для них древнейшей мифологии, к некоему «прамифу» (по аналогии с «праязыком»). По их мнению, исконные мифологические традиции особенно хорошо сохранились в немецкой народной поэзии. Взгляды Гриммов теоретически обобщены в их книге «Немецкая мифология» (1835).

Приверженцами М. ш. были: А. Кун, В. Шварц, В. Манхардт (Германия), М. Мюллер, Дж. Кокс (Англия), А. де Губернатис (Италия), А. Пикте (Швейцария), М. Бреаль (Франция), А. Н. Афанасьев, Ф. И. Буслаев, О. Ф. Миллер (Россия). В М. ш. могут быть выделены два основных направления: этимологическое (лингвистическая реконструкция мифа) и аналогическое (сравнение мифов, сходных по содержанию). А. Кун в работах «Нисхождение огня и божественного напитка» (1859) и «О стадиях мифообразования» (1873) толковал мифологические образы путем семантического сближения имен со словами санскрита. Он привлек к сравнительному изучению «Веды», что осуществил также М. Мюллер в «Опытах по сравнительной мифологии» (1856) и в «Чтениях о науке о языке» (1861-64). Мюллер разработал методику лингвопалеонтологии, которая получила наиболее полное выражение в его двухтомном «Вкладе в науку о мифологии» (1897). Кун и Мюллер стремились воссоздать древнейшую мифологию, устанавливая сходства имен мифологических образов разных индоевропейских народов, сводя содержание мифов к обожествлению явлений природы - светил («солярная теория» Мюллера), грозы и т. п. («метеорологическая теория» Куна). Принципы лингвистического изучения мифологии оригинально применил Ф. Буслаев в работах 1840-50-х гг. (собраны в кн.иге«Исторические очерки русской народной словесности и искусства», т. 1-2, 1861). Разделяя общую теорию М. ш., Буслаев считал, что все жанры фольклора возникли в «эпический период» из мифа, и возводил, например, былинные образы к мифологическим сказаниям о возникновении рек (Дунай), о великанах, живущих в горах (Святогор), и т. п. Крайнее выражение солярно-метеорологическая теория получила в работе О. Миллера «Илья Муромец и богатырство Киевское» (1869). А. А. Потебня, отчасти разделявший взгляды М. ш., считал речь «...главным и первообразным орудием мифического мышления» («Из записок по теории словесности», X., 1905, с. 589) и искал в народной поэзии следы этого мышления, но отрицал теорию Мюллера «болезни языка» как источника мифологических образов.

На основе «аналогического» изучения мифов возникали различные теории. Так, В. Шварц и В. Манхардт выводили мифы не из обожествления небесных явлений, а из поклонения «низшим» демоническим существам (демонологическая, или натуралистическая, теория), в связи с чем фольклор они связывали с «низшей мифологией» (см. «Происхождение мифологии...», 1860, «Поэтические воззрения на природу греков, римлян и германцев...», 1864-79, В. Шварца; «Демоны ржи», 1868, «Лесные и полевые культуры», 1875-77, «Мифологические исследования», 1884, В. Манхардта). Своеобразным синтезом различных теорий М. ш. была работа «Поэтические воззрения славян на природу» (т. 1-3, 1866-69) А. Н. Афанасьева, который наряду с Буслаевым впервые в России приложил принципы М. ш. к изучению фольклора («Дедушка домовой», 1850, «Ведун и Ведьма», 1851, и др.). Дань М. ш. отдали в ранних работах А. Н. Пыпин («О русских народных сказках», 1856) и А. Н. Веселовский («Заметки и сомнения о сравнительном изучении средневекового эпоса», 1868; «Сравнительная мифология и ее метод», 1873), причем последний внес в понимание мифологии и ее соотношения с фольклором идею историзма. Впоследствии Буслаев, Пыпин и Веселовский подвергли критике концепции М. ш.

Методология и выводы М. ш., основанные на идеалистическом понимании мифологии и преувеличении ее роли в истории искусства, не приняты последующим развитием науки, однако в свое время М. ш. сыграла важную роль, способствуя активному изучению фольклора и обоснованию народности искусства. М. ш. заложила основы сравнительной мифологии и фольклористики и поставила ряд существенных теоретических проблем.

В ХХ в. возникла «неомифологическая» теория, в основе которой лежит учение швейц. психолога К. Юнга об «архетипах» - продуктах «безличного коллективного бессознательного» творчества первобытного человечества, обладающих демонической или магической природой. По Юнгу, «хорошо известное выражение архетипа есть миф и сказка... здесь он выступает в специфически отчеканенной форме» («Von den Wurzeln des Bewusstseins. Studien über den Archetypus», Z., 1954, S. 5-6). «Неомифологи» сводят фольклорные образы, а также мн. сюжеты и образы новой лит-ры к символически переосмысленным «архетипам» древнейших мифов, а мифологию считают объяснением магического обряда и отождествляют ее с религией. Крупнейшие представители «неомифологизма» в фольклористике: французы Ж. Дюмезиль и Ш. Отран, англичанин Ф. Рэглан, голландец Ян де Фрис, американцы Р.Карпентер и Дж.Кэмпбелл и др. «Неомифологизм» стал весьма широким направлением и в совр. бурж. лит-ведении (Ф.Уилрайт, Р.Чейз, У.Дуглас и др.).

Мифопоэтика - влиятельное научное направление, сложившееся во второй половине XX века в западном литературоведении.

В основу мифопоэтики положена идея о мифе как важнейшем для понимания природы художественного творчества факторе. В рамках мифопоэтики миф рассматривается не только как исторически обусловленный источник художественного творчества, но и как «трансисторический генератор литературы, держащий ее в определенных мифоцентрических рамках» (Западное литературоведение XX века. - С. 258). Становление мифопоэтики связано, с одной стороны, с возрастанием с начала XX века интереса к мифу в различных областях гуманитарного знания: этнологии, антропологии, психологии, социологии, культурологии. С другой - с появлением в рамках модернизма «мифоцентричных» произведений (романы Т. Манна, Д. Джойса, Ф. Кафки, А. Белого).

В европейской науке миф становится предметом изучения с начала XVIII века. Итальянский ученый Дж. Вико, автор «Оснований новой науки об общей природе наций», создал первую серьезную философию мифа. Представляя историю цивилизации как циклический процесс, Вико, в частности, ставит вопрос о связи ранней героической поэзии с мифологией. Мифология, по мнению ученого, связана со специфическими формами мышления, сравнимыми с детской психологией. Для такого мышления характерны чувственная конкретность, эмоциональность и богатство воображения при отсутствии рассудочности, перенесение на предметы окружающего мира своих собственных свойств, персонификацию родовых категорий и др. Значительный интерес представляют высказывания Вико о мифологической природе поэтических тропов. Вико полагает, что «все тропы... считавшиеся до сих пор хитроумными изобретениями писателей, были необходимым способом выражения всех первых поэтических наций и что при своем первом возникновении они обладали своим подлинным значением. Но так как вместе с развитием человеческого ума были найдены слова, обозначающие абстрактные формы или родовые понятия, обнимающие свои виды или соединяющие части их с целым, то такие способы выражения первых народов стали переносами».

На рубеже XVIII - XIX вв. складывается романтическая философия мифа. В трудах немецких романтиков (Ф. Шеллинга, И. Гердера, Я. Гримма, братьев Шлегелей) миф понимается не как нелепый вымысел, а как выражение способности древнего человека к целостному восприятию и художественному моделированию мира. Выдающаяся роль здесь, безусловно, принадлежит Ф.В. Шеллингу, который в «Философии искусства» систематически изложил романтическую философию мифа. Шеллинг рассматривает мифологию как «необходимое условие и первичный материал для всякого искусства». «Мифология, - пишет философ, - есть не что иное, как универсум в более торжественном одеянии, в своем абсолютном облике, истинный универсум в себе, образ жизни и полного чудес хаоса в божественном образотворчестве, который уже сам по себе поэзия и все-таки сам для себя в то же время материал и стихия поэзия. Она (мифология) есть мир и, так сказать, почва, на которой только и могут расцветать и произростать произведения искусства. Только в пределах такого мира возможны устойчивые и определенные образы, через которые только и могут получить выражение вечные понятия». Особое внимание Шеллинг уделяет символизму мифа, противопоставляя его (символизм) схематизму и аллегории. Если для схематизма характерно представление особенного через общее, для аллегории - общего через особенное, то в символе синтезируются эти две формы воображения, причем общее и особенное, по мнению немецкого философа, в символе неразличимы. Символизм, таким образом, выступает как принцип конструирования мифологии.

Во второй половине XIX века в Англии складывается антропологическая школа (Э. Тэйлор, Э. Лэнг). Материалом изучения антропологической школы становятся архаические племена в сопоставлении с цивилизованным человечеством. В частности, Э. Тэйлор, автор «Первобытной культуры», возникновение мифологии связывает с анимизмом, представлению о душе, возникшему в результате наблюдений и размышлений «дикаря» по поводу смерти, болезней, снов. Примечательно, что Тэйлор указывает на рациональную природу этих размышлений, т.е. мифология, по Тэйлору, есть результат рациональной, рассудочной деятельности первобытного человека.

Возрастание научного интереса к мифу в начале XX века во многом было предопределено переходным характером самой эпохи, начавшимся на рубеже веков кризисом философии позитивизма и становлением так называемой «философии жизни» (Ф. Ницше, О. Шпенглер, А. Тойнби, А. Бергсон). Преодоление позитивистского взгляда на миф обнаруживается уже у немецкого философа Фр. Ницше в работе «Рождение трагедии из духа музыки» (1872), оказавшей значительное влияние на всю европейскую культуру «рубежа веков». Рассматривая греческую мифологию и трагедию, Ницше выделяет в них два начала - «аполлоническое» и «дионисийское». В трагедии Ницше видит синтез аполлонизма и дионисийства, поскольку музыкальность дионисийства в древнегреческих трагедиях разрешается в пластических, изобразительных образах аполлонизма. Ницше сближает мифологию с иррациональным, хаотическим началом.

Значительная роль в «ремифологизации» в культуре начала XX века принадлежит немецкому композитору Р. Вагнеру, автору музыкальной тетралогии «Кольцо Нибелунга». По мнению Вагнера, миф лежит в основании искусства. Из мифа выросла греческая трагедия, которая для композитора оставалась образцом для современной драмы, синтезирующей музыку и слово. Миф у Вагнера противопоставлен истории как субстанциальное начало началу временному, условному.

«Ремифологизация» в культуре и философии начала XX века стала своего рода импульсом для возникновения различных научных подходов к изучению мифа. Среди теорий мифа, сложившихся в прошлом столетии в различных гуманитарных науках, выделяются ритуализм, символическая теория, аналитическая психология, структуралистический подход, ритуально-мифологическое направление.

Значительный вклад в изучение мифа внесла так называемая ритуальная школа, основоположником которой считается Джеймс Джордж Фрейзер, который в своих исследованиях (наибольшую известность Фрезеру принес монументальный труд «Золотая ветвь») выдвигал и обосновывал ритуальную природу мифов. Особый интерес представляет открытая Фрезером мифологема периодически умерщвляемого и замещаемого царя-колдуна, магически ответственного за урожай и племенное благополучие. Фрезер, реконструировавший данную мифологему с помощью этнографических фактов различного происхождения, интерпретирует ее в контексте ритуалов умирающих и воскресающих богов, священной свадьбы и более архаических ритуалов инициации.

Под влиянием идей Фрезера возникла так называемая «кембриджская школа», к каковой принадлежали Джейн Харррисон, Ф.М. Корнфорд, А.Б. Кук, Гилберт Мэррей и другие ученые, исходившие в своих исследованиях из приоритета ритуала над мифом и видевшие в ритуалах важнейший источник развития мифологии, религии, философии, искусства древнего мира.

Социологическое направление в изучение мифа представлено в теориях Э. Дюркгейма и Л. Леви-Брюля. Леви-Брюлем был поставлен вопрос о качественном отличие первобытного мышления о его дологическом характере. Основным понятием в концепции Леви-Брюля оказывается понятие «коллективные представления», которые не имеют логических черт и свойств. Прелогизм мифологического мышления, в частности, проявляется в несоблюдении логического закона «исключенного третьего»: объекты одновременно могут быть и самими собой, и чем-то иным; нет стремления избегать противоречия, а поэтому противоположность единицы и множества, статического и динамического имеет второстепенное значение. В «коллективных представлениях» обнаруживается закон партиципации (сопричастия): между тотемической группой и страной света, между страной света и цветами, мифическими животными и т.д. Пространство в мифологии понимается как неоднородное, каждая его часть сопричастна тому, что в ней находится. Время в мифологическом мышлении также неоднородно. Что касается причинности, то в каждый данный момент воспринимается только одно ее звено, другое отнесено к миру невидимых сил. По Леви-Брюлю, в мифологическом мышлении определенные свойства не отделены от единичных предметов, число не отделено от исчисляемого, различные числа могут быть уравнены в силу своего мистического значения.

Значительный вклад в изучение мифологического мышления внес К. Леви-Строс. Один из основоположников структурализма, К. Леви-Строс в своих исследованиях выявляет структуру мифологического мышления. По мнению ученого, изложенного им первоначально в «Мышлении дикарей» (1962), мышление это при всей своей конкретности и опоре на непосредственные ощущения обладает логикой, которую автор определяет как логику бриколажа (от фр. bricoler – играть отскоком). Связанные с естественными чувственными образами, элементы мифологического мышления являются своего рода посредниками между образом и понятием. Элементы мифологического мышления могут выступать в роли знака и в знаке сосуществовать с идеей. Именно в знаке, как считает К. Леви-Строс, преодолевается противоположность между чувственным и умозрительным. При этом знак не создает нечто совсем новое, он может быть извлечен из обломков одной системы для создания другой и действует как оператор реорганизации (логика типа калейдоскопа). Отсюда – бинарность мифологического мышления (оппозиции типа высокий/низкий, небо/земля, день/ночь, правый/левый, муж/жена), заключающаяся в том, что конкретные классификаторы дублируются на разных уровнях и коррелируют с более абстрактными (числовыми и др.).

К. Леви-Строс указывает на метафористичность мифологического мышления, однако несмотря на то, что раскрытие смысла в мифе имеет характер бесконечных трансформаций, мифическая мысль доводит метафору до умопостигаемости и способна открывать бессознательные ментальные структуры. В этой связи представляются интересными рассуждения К. Леви-Строса в «Мифологичных» по поводу сопоставления мифа с искусством. Ученый сближает музыку и миф, противопоставляя их живописи. Музыка и миф, по мнению К. Леви-Строса, метафоричны, в то время как живопись метонимична. «Оперируя понятиями «природы» и «культуры», Леви-Строс высказывает мысль о причинах принципиальной фигуративности живописи и о том, что абстрактная живопись изменяет специфике живописи как вида искусства в такой же мере, в какой конкретная музыка нарушает специфику музыки. Дело в том, что музыкальные звуки являются достоянием культуры (в природе – только шумы), а краски существуют в природе. Отсюда и вытекает обязательная предметность живописи и свобода музыки от репрезентативных связей. Леви-Строс разделяет «внешнее» содержание музыки (неограниченную серию физически реализуемых звуков, из которых различные музыкальные системы вычленяют свои иерархии звуков в гаммах) и «внутреннее» содержание, соотносимое с физиологической «природной решеткой» («внутреннее» содержание связано с психофизиологическим временем слушателя, с органическими ритмами). В музыке перевернуты отношения «отправителя» и «получателя» в том смысле, что последний оказывается обозначенным через сообщение первого. Слушатель как бы оказывается исполнителем оркестра, которым дирижирует само музыкальное произведение: музыка живет в нем, и он через музыку слушает самого себя, приближаясь при этом к бессознательным ментальным структурам, в познании которых Леви-Строс видит конечную цель своих исследований.

По мнению Леви-Строса, миф стоит посередине между языком и музыкой. Миф, как и музыка, исходит из двойного содержания и двух уровней артикуляции. Музыкальной серии физически реализуемых звуков, из которых составляются гаммы, соответствует мифологическая серия «исторических» событий, из числа которых (в принципе неограниченного) каждая мифология как бы делает свой выбор. Миф также является «машиной уничтожения времени», преодолевающей антиномию непрерывного времени и дискретной структуры. Миф организует психологическое время слушателя с помощью меняющейся длины повествования, повторов, параллелизмов и т.п. В мифе также происходит переворачивание отношений «отправитель-получатель» и слушатель выступает как обозначаемый… Мифы так же, как и музыка, довольно близко воспроизводят бессознательные общие ментальные структуры».

Изложенные теории мифа, сложившиеся в разных гуманитарных науках, оказали влияние на становление собственно литературоведческих подходов к изучению мифа в литературе, среди которых, в частности, выделяется ритуально-мифологическая школа, достигающая своего расцвета в 1950-ые годы. Теоретической основой ритуально-мифологической школы стали ритуализм и теория архетипов К.Г. Юнга. Ритуально-мифологическая школа в отличие от культурологического ритуализма учеников Фрейзера не ограничивалась анализом архаических памятников, так или иначе непосредственно связанных с ритуально-фольклорно-мифологической традицией, т.е. вышла за пределы, в которых можно было ставить вопрос о прямом генезисе из ритуально-мифологических корней. Большое внимание ритуально-мифологической критики привлекли Данте, Мильтон и Блейк, в связи с тем, что их творчество непосредственно оперирует мотивами и образами библейско-христианской мифологии. Помимо указанных авторов, интерес у представителей данного направления вызывали писатели, в чьем творчестве проявляется сознательная установка на мифотворчество: Т. Манн, Ф. Кафка, Д. Джойс, У. Фолкнер и др. Среди ученых, относящихся к ритуально-мифологической школе - М. Бодкин, Н. Фрай, Ф. Уилрайт, У. Трой, Р. Чейз.

Мод Бодкин, автор исследования «Архетипы в поэзии» (1934), интересуется эмоционально-психологическими моделями литературных жанров и образов. Сопоставляя образы бури, луны, ночи, моря, неба и т.д., у Кольриджа в «Поэме о Старом Моряке» с аналогичными образами у других поэтов, в частности, у бельгийского поэта Верхарна и в религиозных текстах, исследовательница обнаруживает в них общность, обусловленную, по ее мнению, подчиненностью индивидуального опыта поэтов сверхличной жизни, всеобщему ритму. Повторяющиеся фазы в жизни человека и природы, как полагает М. Бодкин, могут быть символизированы образами небесных видов - гор, садов и цветущих кущ земного рая, или, наоборот - мрачных пещер и пропастей. Исследовательница делает акцент на временной и пространственной формах архетипических образов, особое внимание уделяя символам перехода от смерти к жизни, ассоциирующимися с обрядами инициации и соответствующими мифами.

По мнению Н. Фрая, автора «Анатомии критики» (1957), поэтические ритмы тесно связаны с природным циклом через синхронизацию организма с природными ритмами, например с солнечным годом: заря и весна лежат в основе мифов о рождении героя, его воскресении и гибели тьмы (это архетип дифирамбической поэзии). Зенит, лето, брак, триумф порождают мифы апофеоза, священной свадьбы, рая (архетип комедии, идиллии, романа). Заход солнца, осень, смерть ведут к мифам о потопе, хаосе и конце мира (архетип сатиры). Весна, лето, осень, зима порождают соответственно комедию, рыцарский роман, трагедию и иронию.

Мифопоэтика как направление в литературоведении, использующее теоретические положения ряда школ по изучению мифа (учение К.Г. Юнга, концепции Леви-Брюля и К. Леви-Строса), сосредотачивает свои усилия на выявлении в текстах глубинных пластов, восходящих к мифологической архаике. Эти пласты возникают как бы независимо от авторской воли и выводят произведение за рамки индивидуального, социально-типового, эпохального. Существование таких пластов объясняется, выражаясь словами В.Н. Топорова, существованием «психофизиологическом субстрата человека», который «глубинно связан с «космическим» как сферой интерпретации «психофизиологического» (к связи микро- и макрокосмоса)». «В отношении этой категории случаев, - продолжает В.Н. Топоров, - можно говорить о наличии дальнодействующей зависимости между психофизиологическим уровнем и поэтикой текста, реализующей эту зависимость и тем самым о ней дополнительно свидетельствующей». Мифопоэтический анализ произведенияв этой связи предполагает выявление в семантическом строении текста не только реализации индивидуальных установок автора, но и универсальных, постоянно действующих особенностей человеческого сознания . Такого рода универсалии должны обнаруживать себя на разных уровнях художественной структуры произведения, но прежде всего на тех, которые в большей степени обладают миромоделирующей функцией. Особую значимость в этой связи приобретает анализ хронотопа произведения, так как категории пространства и времени являются фундаментальными в построении картины мира.