Тема любви в поэзиях гейне. Генрих гейне и его женщины
Так, практически обездвиженный, наполовину слепой, лишенный способности самостоятельно есть и пить, великий немецкий поэт Гейне, определил состояние, в котором он пребывал всё это время.
Судя по всему, первые проявления тяжелого заболевания возникли намного раньше ведения, подтверждающие эту точку зрения недостаточно определённы. И могут трактоваться по-разному.
Известно, что в 1832 году у Гейне «внезапно возник паралич руки».
Речь идет о констатации факта, лишенного сколько-нибудь значимых, необходимых для диагноза подробностей. Не ясно, о какой руке, левой или правой, идет речь. И, главное, ничего не говорится о последствиях «паралича». Восстановилась ли подвижность в парализованной руке, и, если восстановилась, то в какой мере.
В 1836 году Гейне перенес надолго приковавшее его к постели «тяжелое заболевание печени». Что собой представляло это заболевание, и с чем оно было связано, тоже не вполне понятно.
Первые однозначные свидетельства о наличии прогрессирующего заболевания спинного мозга появились в 1845 году. У Гейне нарушилась походка. Из-за паралича века перестал открываться один глаз. Парез жевательных мышц резко затруднил прием пищи. Гейне заметно постарел и осунулся. Его с трудом узнавали даже близкие знакомые.
15 мая 1846 года корреспондент, организованного Марксом и Энгельсом Коммунистического бюро сношений некий Герман Эвербек сообщал из Парижа:
«Гейне едет завтра на воды в Пиренеи; бедняга безвозвратно погиб, потому что сейчас уже проявляются первые признаки размягчения мозга... Он будет умирать постепенно, частями, как бывает иногда, — в течение пяти лет».
В сентябре этого же года Генриха Гейне посетил Фридрих Энгельс. В письме к Марксу Энгельс писал:
«Консилиум врачей с неопровержимой ясностью установил, что у Гейне все симптомы прогрессивного паралича».
Болезнь Гейне обрастала слухами. В части своей — злыми. Когда Гейне лечился на водах, кто-то из журналистской братии написал, что он помещен в сумасшедший дом. В августе 1846 года в газетах появилось сообщение о смерти поэта.
Роковым в развитии болезни стал 1848 год. В мае 1848 года Гейне посетил Лувр. Из Лувра его принесли на носилках. У Гейне отнялись ноги, и он упал на пол у подножия статуи Венеры Милосской.
Мистически настроенные люди приписывали, да и приписывают до настоящего времени, статуе Венеры Милосской особые свойства. То ли накопленную за тысячелетия какую-то действующую на людей энергетику, то ли ещё что-то. При этом они ссылаются на случаи ничем другим, с их точки зрения, не объяснимого влияния статуи богини на посетителей.
Естественно, в ряду прочих происшествий, случившееся с Гейне занимает особое место.
Годы, проведенные Гейне в «матрацной могиле», были мучительными. Его преследовали приступы мышечных болей. Сверлящих, рвущих, стреляющих. Особое беспокойство доставляли мышечные конвульсии. Ещё имели место кишечные колики, частые рвоты, непроизвольное выделение слюны, расстройство актов мочеиспускания и дефекации.
Памятник на могиле Г. Гейне. Монмартр
Гейне лечили. Но проводимое лечение не отразилось сколько-нибудь заметным образом ни на проявлениях заболевания, ни на его течении. 17 февраля 1856 года Генрих Гейне умер. Его похоронили на Монмартровском кладбище.
Смерть Гейне прошла незамеченной. Флобер негодовал по этому поводу:
«И как подумаю, что на похоронах Генриха Гейне было девять человек, мне горько становится. О, публика! О, буржуа! О, негодяи! Ах, презренные!».
Богатые родственники Гейне намеревались было воздвигнуть на могиле поэта приличествующий члену уважаемой фамилии мавзолей, но его вдова категорически отказалась. Она сочла знаки внимания запоздалыми.
При жизни помощь нуждающемуся поэту поступала от случая к случаю. А её получение было сопряжено с целым рядом унизительных требований. От выполнения или невыполнения которых, зависела и частота денежных поступлений, и сумма.
Насколько можно судить по воспоминаниям современников, врачи находили у Гейне признаки спинной сухотки. Именно с этим заболеванием они связывали комплекс многочисленных и крайне болезненных расстройств. Еще говорили, что он болен прогрессивным параличом. Во времена Гейне сухотку спинного мозга, и прогрессивный паралич рассматривали, как следствие перенесенного сифилиса. Хотя допускали, что эти заболевания могут развиться и в результате каких-то других воздействий. Сейчас о сифилисе говорят, как о единственной причине. А в спинной сухотке и прогрессивном параличе видят одну из форм позднего сифилитического поражения нервной системы.
В отличие от многих других болезней, о причине возникновения которых можно судить и так, и этак, сифилис однозначен. Либо было заражение. Либо его не было. Наличие у Гейне спинной сухотки говорит в пользу заражения.
Впрочем, не всё здесь стыкуется. Наличествуют определенные разночтения. Некоторые авторы пишут о «дурной наследственности». Иными словами полагают, что сифилис Гейне унаследовал от одного из родителей.
Это не вяжется с клиническими реалиями. Обычно наследственный сифилис обнаруживает себя относительно рано. У Гейне, судя по всему, и в детстве, и в юности сифилитические проявления отсутствовали. Очевидно, они появились позднее.
Гейне был не слишком разборчив. И легко мог заразиться. Да и сифилис в ту пору встречался достаточно часто. Не был чем-то из ряда вон выходящим.
А вот прогрессивного паралича у Гейне не было. Прогрессивному параличу, как известно, свойственен целый перечень клинических расстройств. Это бред. В том числе пышный бред величия. Эмоциональные нарушения — от выраженной депрессии до мании. И, наконец, слабоумие. Обычно смерть прогрессивных паралитиков наступает на фоне глубокого маразма.
До последних дней Генрих Гейне, как констатировал один из исследователей «сохранял удивительную мощь духа, ясность и быстроту мышления». Он мог творить. Более того, болезнь с одной стороны как бы стимулировала творчество. С другой, творчество облегчало страдания. Отвлекало от них. Гейне писал:
«Мое умственное возбуждение есть скорее результат болезни, чем гениальности. Чтоб хотя немного утишить мои страдания, я сочинял стихи. В эти ужасные ночи, обезумев от боли, бедная голова моя мечется из стороны в сторону и заставляет звенеть с жестокой веселостью бубенчики изношенного дурацкого колпака».
«Больной Гейне». Гравюра Шарля Глейра, 1851г.
Как и прежде, Гейне поражал окружающих, остроумием.
В 1848 году Генриха Гейне посетил Карл Маркс. Во время посещения у Гейне перестилали кровать. Любое прикосновение доставляло ему боль. И жена вместе с сиделкой перенесли его на простыне.
— Видите дорогой Маркс, — грустно пошутил Гейне, — женщины по-прежнему носят меня на руках.
До последних дней Гейне влекло к женщинам. И он вызывал у них ответные чувства.
Элиза Криниц у постели Г. Гейне
В июне 1855 года, меньше чем за год до смерти, Гейне познакомился с некой Элизой фон Криниц. Элизу называют «последним увлечением поэта». Она приехала в Париж из Вены. Общий знакомый попросил ее передать Гейне ноты каких-то музыкальных пьес. И Элиза согласилась.
«Позади ширмы на довольно низкой постели, — писала позднее Элиза, — лежал больной, полуслепой человек... Он выглядел значительно моложе своих лет. Черты его лица были в высшей степени своеобразны и приковывали к себе внимание; мне казалось, что я вижу перед собой Христа, по лицу которого скользит улыбка Мефистофеля».
На протяжении полугода Генрих Гейне и Элиза Криниц общались практически ежедневно. Гейне называл Элизу «Мушка».
По словам сестры Гейне, Шарлотты, у Элизы было «...лицо с плутоватыми глазами... маленький ротик... При разговоре или улыбке обнажает жемчужные зубки. Ножки и ручки маленькие и изящные, все ее движения необычайно грациозны».
Жена, Матильда Гейне
Шарлота пишет, что Элиза приходила «ежедневно на несколько часов, и почтение, с каким брат относился к неунывающей малютке... возбудило в Матильде... (жена Гейне Кресанс Эжени Мира. В стихах Гейне именовал её Матильдой — В. Д.) ревность, которая под конец перешла в откровенную вражду».
Поздравляя Элизу Криниц с наступающим 1856 годом, Гейне писал:
«Ты моя любимая Мушка, и я не чувствую боли, когда думаю о твоем изяществе, о грациозности твоего ума».
Последнее письмо, точнее записку, Гейне со служанкой отправил Элизе незадолго до смерти:
«Дорогая! Сегодня (в четверг) не приходи. У меня ужаснейшая мигрень. Приходи завтра (в пятницу)» .
Генрих Гейне умер в субботу. В 4 часа 45 минут. За несколько часов до смерти он попросил, чтобы ему принесли «карандаши и бумагу».
Элизе Криниц (ей разрешили на следующий день попрощаться с мертвым поэтом) запомнилось его «бледное лицо, правильные черты которого, напоминали самые чистые произведения греческого искусства».
О характере отношений Генриха Гейне к Элизе Криниц лучше всего говорят строки из его «Мемуаров».
«Когда кровь медленнее течет в жилах, когда любит только одна бессмертная душа... она любит неспешнее и уже не так бурно, зато... бесконечно глубже, сверхчеловечнее».
Чувство юмора не покидало Гейне в самые тяжелые минуты его жизни.
Направленность его юмора касалась вещей, в которых, казалось бы, не было ничего смешного. Его бедственного положения и крайне тягостных болезненных ощущений. Он то пенял Богу на отсутствие логики в его поступках:
«Прости, но твоя нелогичность, Господь
Приводит в изумление
Ты создал поэта-весельчака
И портишь ему настроение».
То «по-христиански щедро» награждал досаждавших ему всю жизнь «добродетельнейших снобов» своими недугами:
«Вам оставлю, твердолобым,
Весь комплект моих болезней:
Колики, что, словно клещи,
Рвут кишки мои все резче,
Мочевой канал мой узкий,
Гнусный геморрой мой прусский.
Эти судороги — тоже,
Эту течь мою слюнную,
И сухотку вам спинную».
И, наконец, как бы предвидя печальный итог, грустно констатировал:
«Жалко только, что сухотка
Моего спинного мозга
Скоро вынудит покинуть
Прогрессивный этот мир».
Это четверостишие, за исключением поэтических достоинств, разумеется, перекликается с не менее грустной сентенцией умирающего Ленина.
У Ленина, как известно, врачи довольно долго подозревали сифилис головного мозга. И лечили соответственно. Сетуя на отсутствие эффекта от проводимого лечения, Ильич как-то заметил:
«Может, этот паралич и не прогрессивный, но, наверняка, прогрессирующий...»
Дядя, Соломон Гейне Гейне, во всём, что не касалось его творчества, был человеком противоречивым и не слишком основательным. Он дурно распоряжался своими средствами. Нуждался в деньгах. И в силу этого, постоянно был занят поисками источников воспоможествования.
Недоброжелатели называли великого поэта «профессиональным попрошайкой». Либерально настроенные друзья, включая Карла Маркса, были недовольны и, в части своей, возмущены тем, что пособие Гейне какое-то время выплачивало «реакционное правительство Франции».
На протяжении многих лет, поэт практически находился на иждивении у своего дяди, богатого банкира Соломона Гейне. После смерти старого Соломона, его наследники выплату пособия прекратили.
Положение лишенного других источников дохода, прикованного к постели Генриха Гейне стало отчаянным. Со стороны родственников это был своего рода тактический ход. Чтобы не сказать — шантаж.
Гейне подготовил к изданию свои «Мемуары». И, родственники, не без основания, полагали, что в «Мемуарах» содержатся компрометирующие их главы.
В 1847 году Генрих Гейне и его двоюродный брат Карл, сын и наследник почившего в Бозе дяди Соломона, заключили соглашение. Генриху Гейне пришлось дать согласие на сожжение рукописи. Огню были преданы все четыре тома «Мемуаров». Плод семилетнего труда.
«Это было лишь только началом: там, где жгут книги, будут жечь и людей»
Мемориальная доска в Берлине на площади Бебельплатц.
Здесь в 1933г состоялся так называемый «ПРАЗДНИК КОСТРА»,
во время которого сжигали запрещенные книги,
среди которых были и произведения Г. Гейне.
Со своей стороны, Карл Гейне возобновил выплату пособия.
Судя по сохранившимся отрывкам, мировая литература понесла невосполнимую потерю. Была уничтожена одна из увлекательнейших книг этого жанра.
Наследников Соломона Гейне тоже можно понять. Вопросы литературы их интересовали намного меньше, чем репутация семьи. А репутация эта, опубликуй Гейне свои «Мемуары», могла серьезно пострадать.
Как бы там ни было, уничтожение рукописи «Мемуаров» подтвердило зловещее предсказание поэта:
«Wenn ich sterbe, wird die Zunge ausgeschnitten meiner Leiche.» (Когда я умру, они вырежут язык у моего трупа).
Сатирические стихи Гейне, его памфлеты и фельетоны не нравились властям. И власти его преследовали. Что, в конечном счете, заставило поэта переехать во Францию.
Несмотря, на то, что многие произведения Гейне имели выраженную политическую направленность, он не был политиком. И в силу своего дарования. И, что не менее важно, в силу личностных свойств.
«Гейне, который тысячи раз жертвовал фактической правдой ради меткой остроты, эффектной концовки или изящно закругленного периода, — писал Лион Фейхтвангер, — ответил как-то на упрек друзей с рассеянной улыбкой: «Но разве это не красиво звучит?».
Какой уж тут политик.
И, тем не менее, сатирические произведения Гейне вдохновляли революционную молодежь. В нем видели если не предводителя борьбы за освобождение, то её символ.
В свою очередь Гейне привлекали и социалистические идеи. И их наиболее авторитетные, наиболее яркие выразители.
Какое-то время Гейне был близок с Ф. Лассалем. Потом с К. Марксом.
В советские времена дружеским отношениям между Марксом и Гейне придавали особое значение. Великий немецкий философ с одной стороны. И великий немецкий поэт — с другой.
Еврейские корни философа и поэта, естественно, не выпячивались.
Утверждалось, что Маркс вдохновлял Гейне. А тот, в свою очередь переформировал идеи Маркса в своем творчестве.
Маркс, действительно просил Гейне меньше писать лирических стихов. Сосредоточиться на политической сатире. И клеймить, не жалея сил, «всех тех, которые...». Включая прусскую военщину и немецкий национализм.
И Гейне, до поры до времени, клеймил в меру сил и возможностей. Но со временем, будучи противником всяческих догм, и не слишком веря в исповедуемые Марксом идеалы, Гейне отошел от него.
Поэту не простили этого. Причем, характеризуя «отступничество» Гейне, Маркс и его верный соратник Энгельс не выбирали выражений. Так Энгельс, сопоставляя Гейне с Бог весть чем не угодившим ему Горацием, писал:
«Старик Гораций напоминает мне местами Гейне, который многому у нас научился, а в политическом отношении был по существу таким же прохвостом».
Ещё жестче выразился Маркс. Имея в виду Гейне, в письме Энгельсу, датированном 17 января 1855 года, он констатировал:
«У старой собаки чудовищная память на всякие такие гадости».
В этом смысле, Ленина, который почем зря обзывал своих противников «политическими проститутками», а порой и похлеще, можно считать верным и последовательным учеником Маркса и Энгельса.
В молодые годы Гейне порвал с религией отцов. И стал лютеранином. Тому было немало причин.
И занимавшие умы еврейской молодежи ассимилятивные идеи Моисея Мендельсона. И наполеоновские войны, принесшие евреям освобождение от феодальных ограничений. И негативное отношение к иудаизму в целом. И к его ритуалам, в частности.
Гейне, как и многие другие евреи того времени, искренне полагал, что смена религии станет его «входным билетом» в большой мир. Как это, сплошь и рядом, бывает с ренегатами, Гейне не получил то, на что рассчитывал. Его поступок осудили одни. И не оценили другие.
Вечно стесненный в средствах Гейне надеялся занять должность школьного учителя. Но ему отказали.
Впрочем, смена религии мало повлияла на мировоззрение Гейне. И, соответственно, на его творчество.
В своих стихах он высмеивал и «пейсатых талмудистов», и тех новоявленных сторонников Реформации, которые старались выглядеть святее большинства христиан. Доставалось и вновь обретенным единоверцам.
В знаменитом «Диспуте» Гейне вложил в уста доньи Бланки, жены испанского короля Педро, выстраданную им сакраментальную фразу.
Подводя итог многочасовому противостоянию францисканского настоятеля патера Хозе и раввина из Наварры Юды, донья Бланка изрекла:
«Ничего не поняла
Я ни в той, ни в этой вере,
Но мне кажется, что оба
Портят воздух в равной мере...»
Несмотря на все его метания и метаморфозы Гейне никогда не порывал с еврейством. С развитием болезни ощущение сопричастности стало ещё сильнее.
Внук Хаима Бюкебурга, имя деда трансформировалось в фамилию Гейне (Хаим — Хейман — Хейнеман, и, наконец, Гейне), как-то назвал себя «смертельно больным жидом». И горько сетовал, что в день его смерти некому будет прочесть каддиш.
Памятник Генриху Гейне на горе Броккен (Северная Германия), самой высокой точке Гарца, который он с такой любовью описывал в "Путешествие на Гарц«В одной из своих статей, сравнивая древних греков с евреями, Гейне не без некоторого пафоса написал:
«Я понимаю теперь, что греки были лишь прекрасными юношами, напротив, евреи всегда были мужами сильными и непреклонными, не только тогда, но и вплоть до наших дней, несмотря на восемнадцать веков преследований и нищеты... мученики, давшие миру Бога и мораль, которые сражались и страдали во всех битвах разума».
Находясь в «матрацной могиле» Гейне создал свои самые «еврейские» стихи.
В личностном плане Гейне достаточно долго был далек от тех высот, на которых находилось его творчество.
С поэтами, и не только с ними, это случается довольно часто.
Но годы, проведенные в «матрацной могиле» обнаружили у Гейне такую ни с чем не сравнимую несокрушимость. Такую твердость. Такую способность к преодолению связанных с болезнью мучительных ощущений. Такую доблесть духа (animi fortitude — лат.), что о нем можно говорить не только как о великом поэте, но и, как о великом человеке.
А это дорогого стоит.
В этой статье можно узнать все ответы в игре «Кто хочет стать миллионером?» за 14 октября 2017 года (14.10.2017). Сначала можно посмотреть вопросы, заданные игрокам Дмитрием Дибровым, а затем и все правильные ответы в сегодняшней интеллектуальной телеигре «Кто хочет стать миллионером?» за 14.10.2017.
Вопросы первой паре игроков
Александр Розенбаум и Леонид Якубович (200 000 - 200 000 рублей)
1. Как называют водителя, совершающего поездки на большие расстояния?
2. Какой эффект, как говорят, производит покупка дорогой вещи?
3. Как зовут поросёнка, героя популярного мультфильма?
4. Как заканчивался лозунг эпохи социализма: «Нынешнее поколение советских людей будет жить…»?
5. На что, согласно законам физики, действует подъёмная сила?
6. Как называется склад имущества в воинской части?
7. Какую часть имбиря чаще всего используют в кулинарии?
8. Сколько миллиметров в километре?
9. Что «разгорелось» в куплетах из фильма «Весёлые ребята»?
10. Где покоится прах американского астронома Юджина Шумейкера?
11. С какой болью сравнил любовь поэт Герих Гейне?
12. Какую должность при дворе царицы Тамары занимал Шота Руставели?
Вопросы второй паре игроков
Вера Брежнева и Александр Ревва (200 000 - 0 рублей)
1. Куда во время чаепития обычно кладут варенье?
2. О чём говорят: «Ни свет ни заря»?
3. Какую карточную масть часто называют «сердечками»?
4. Какими бывают хранилища данных в Интернете?
5. Что стало жилищем героев известной песни «Битлз»?
6. Что в прошлом не использовалось для письма?
7. Чем паук-серебрянка наполняет своё подводное гнездо?
8. Во что жидкость обычно не наливают?
9. Что умел делать плащ доктора Стрэнджа - героя кино и комиксов?
10. Какая из этих стихотворных форм наименьшая по количеству строк?
11. Кто не изображён на гербе Исландии?
Ответы на вопросы первой пары игроков
- дальнобойщик
- бьет по карману
- Фунтик
- при коммунизме
- крыло самолета
- каптерка
- корень
- миллион
- на Луне
- с зубной
- казначей
Ответы на вопросы второй пары игроков
- в розетку
- о раннем утре
- червы
- облачными
- желтая подводная лодка
- бумазея
- пузырьками воздуха
- в тубус
- летать
- катрен
- белый медведь
Генрих ГЕЙНЕ (1798-1856), знаменитый поэт, с 1848 г. прикованный к «матрацной могиле» тяжкой болезнью, незадолго до смерти влюбился в молодую девушку Камиллу Сельден, прозванную им «мухой»; ей посвящены многие стихотворения умирающего Гейне.
Милая, дорогая Mouche! Или, быть может, следует исходить от твоей именной печати и называть тебя по аромату твоего письма? В таком случае я должен бы называть тебя очаровательной мускусовой кошечкой! Третьего дня я получил твое послание, и «мушиные лапки» вертятся все время у меня в голове, а, быть может, и в сердце. Прими мою сердечную благодарность за каждое доказательство твоей привязанности. Перевод стихов превосходен, и я ссылаюсь на то, что говорил тебе по этому поводу перед твоим отъездом. Радуюсь тому, что вскоре увижу тебя и напечатлею поцелуй на твоем милом личике. Ах, эти слова получили бы менее платонический смысл, если бы я еще был человеком. Но, к сожалению, я уже лишь дух; тебе, быть может, это приятно, мне же это отнюдь не подходит.
Французское издание моих стихотворений только что вышло и производит фурор. А те из моих стихотворений, которые еще не были напечатаны, как «Новая Весна», появятся лишь через два-три месяца в одном из последних томов французского издания. Как видишь, я не терял времени. Да, я радуюсь тому, что снова увижу тебя, всем сердцем любимая Mouche! Восхитительная мускусовая кошечка, нежная как ангорская кошечка, каковую породу я всего больше люблю. Долгое время я предпочитал тигровых кошек; но они чересчур опасны, и поцелуи, которые они оставляли на моем лице, отнюдь не были приятны. Чувствую себя по-прежнему плохо; ничего, кроме неприятностей, припадков бешеной боли и ярости на мое безнадежное состояние. Мертвец, жаждущий самых пылких наслаждений жизнью! Это ужасно! Прости! Желаю, чтобы купанья помогли тебе и укрепили тебя. Сердечный привет твоего друга Генриха Гейне.
Дорогое создание!
У меня сегодня ужасно болит голова, боюсь, что завтра будет продолжение. Поэтому прошу тебя не приходить завтра (воскресенье), а прийти лишь в понедельник; разве только у тебя здесь будет дело, в каковом случае ты можешь очутиться в некоторой опасности. Я был бы так рад видеть тебя, последний цветок моей печальной осени! Безмерно любимое существо!
Остаюсь вечно, с глупою нежностью, преданный тебе
Употреблю тотчас хорошенькие конверты, и целую милую ручку, которая так красиво надписала адрес. Я дурно провел ночь, кашлял так, что думал, что умру, и до сих пор не могу говорить. Благодарю за превосходную копию письма к г-же Р.
Привет, поцелуи. Я смеюсь от боли, скрежещу зубами, сойду с ума.
Дорогая Mouche! Все еще страдаю головною болью, которая пройдет, по-видимому, лишь завтра (среда), так что я раньше послезавтра (четверг) не смогу увидать мою дорогую Муху. Какое горе! Я так болен! Mу brain is ful1 of madness, and mу heart is ful1 of sorrow. Никогда еще поэт не был несчастнее в полноте счастья, которое словно издевается над ним. Целую всю твою хорошенькую фигурку, но лишь мысленно. Мечты, вот все, что я могу предложить тебе, бедная девушка! До свиданья!
Дорогая Mouche! Я простонал всю очень дурную ночь и почти теряю мужество. Надеюсь, что завтра услышу над собой твое жужжанье. При этом я сентиментален, как влюбленный мопс. Если бы всеми этими сентиментальностями я мог осыпать прелести г-жи Коревой! Но судьба отказывает мне и в этом наслаждении. Но, ведь, ты не понимаешь того, что я говорю, ведь ты еще дурочка.
Твой Гензерих I Король Вандалов.
Дорогая душа!
Я сильно страдаю, и страшно скучен. Мое правое веко захотело последовать примеру левого и не поднимается; я с трудом могу писать. Но я очень люблю тебя и часто о тебе думаю, мое сердечко. Рассказ отнюдь не показался мне скучным и много обещает для будущего. Ты не так глупа, как кажешься; но очаровательна ты выше всякого описания, и это меня радует. Увижу ли я тебя завтра? Еще не знаю; если мое болезненное состояние продолжится, то ты получишь контрприказ.
Я чувствую, что мною овладевает отвратительное плаксивое настроение. Сердце судорожно сжимается. Я хотел бы умереть или быть таким здоровяком, который не нуждается в лекарствах.
Одна из вечных тем в литературе - тема любви - проходит через все творчество В. Маяковского. "Любовь - это сердце всего. Если оно прекратит работу, все остальное отмирает, делается лишним, ненужным. Но если сердце работает, оно не может не проявляться во всем", - считал поэт. Жизнь Маяковского со всеми ее радостями и горестями, болью, отчаянием - вся в его стихах. Произведения поэта рассказывают и о его любви, и о том, какой она была. Любовь-страдание, любовь-мука преследовала его лирического героя. Откроем поэму "Облако в штанах" (1914 г.), и нас сразу, с первых строк охватывает тревожное чувство большой и страстной любви: Мама! Ваш. сын прекрасно болен! Мама! У него пожар сердца, Эта трагическая любовь не выдумана. Сам поэт указывает на правдивость тех переживаний, какие описаны в поэме: Вы думаете, это бредит малярия? Это было, было в Одессе, "Приду в четыре", - сказала Мария. Но исключительное по силе чувство приносит не радость, а страдания. И весь ужас не в том, что любовь безответна, а в том, что любовь вообще невозможна в этом страшном мире, где все продается и покупается. За личным, интимным просвечивает большой мир человеческих отношений, мир, враждебный любви. И этот мир, эта действительность отняли у поэта любимую, украли его любовь. И Маяковский восклицает: "Любить нельзя!" Но не любить он не мог. Прошло не более года, и сердце вновь разрывают муки любви. Эти его чувства находят отражение в поэме "Флейта-позвоночник". И снова не радость любви, а отчаяние звучит со страниц поэмы: Версты улиц взмахами шагов мну, Куда уйду я, этот ад тая! Какому небесному Гофману выдумаласъ ты, проклятая?! Обращаясь к Богу, поэт взывает: ...слышишь! Убери проклятую ту, которую сделал моей любимою! О том, что и потом поэт не нашел в любви праздника, счастья, говорят другие произведения Маяковского 1916- 1917 годов. В поэме "Человек", звучащей гимном человеку-творцу, любовь предстает в образах, выражающих лишь страдание: Гремят на мне наручники, любви тысячелетия... И только боль моя острей - стою, огнем обвит, на несгораемом костре немыслимой любви. В стихах, обращенных к любимой, столько страсти, нежности и вместе с тем сомнения, протеста, отчаяния и даже отрицания любви: Любовь! Только в моем воспаленном мозгу была ты! Глупой комедии остановите ход! Смотрите - срываю игрушки-латы я, величайший Дон-Кихот! В двадцатые годы Маяковский пишет одну за другой поэмы "Люблю"(1922г.), "Про это" (1923 г.). Поэма "Люблю" - это лирико-философское размышление о любви, о ее сущности и месте в жизни человека. Продажной любви поэт противопоставляет любовь истинную, страстную, верную, которую не могут смыть ни ссоры, ни версты. Но уже в поэме "Про это" лирический герой предстает перед читателями опять мятущимся, страдающим, мучимым неудовлетворенной любовью. Поэт глубоко переживает, что радости жизни его не коснулись: Б детстве, может, на самом дне, десять найду сносных дней. А то, что другим?! Для меня б этого! Этого нет. Видите - нет его! Дальше, обращаясь из будущего в настоящее, поэт с горечью замечает: Я свое, земное, недожил, на земле свое недолюбил. Конечно, нельзя ставить знак равенства между лирическим героем поэмы и автором. Но то, что в поэме "Про это" ее лирический герой несет в себе реальные черты автора, - это несомненно, об этом говорят многие детали поэмы. Любовь поэта была сильна. Но уже в 1924 году, в стихотворении "Юбилейное", в задушевной беседе с Пушкиным Маяковский с улыбкой сообщает: Я теперь свободен от любви и от плакатов. И, оглядываясь на прошлое, поэт с едва заметной иронией говорит: Было всякое: и под окном стояние, письма, тряски нервное желе. Вот когда и горевать не в состоянии - это, Александр Сергеевич, много тяжелей... ...Сердце рифмами вымучъ - вот и любви пришел каюк... Эти строки, разумеется, не отрицают любви вообще. В стихотворении "Тамара и Демон", опубликованном в феврале следующего года, Маяковский с грустью констатировал: "Любви я заждался, мне 30 лет". А в стихотворении "Прощайте" иронизирует: Где вы, свахи? Подымись, Агафья! Предлагается жених невиданный. Видано ль, что человек с такою биографией был бы холост и старел невыданный?! Сердце поэта жаждало любви, но любовь не приходила. "Как-нибудь один живи и грейся", - пишет поэт в одном из стихотворений. Сколько горечи в этих словах, горечи, которую в полной мере испил Маяковский. Но он не мог согласиться с несбыточностью любви, ее запредельностью: Послушайте! Ведь, если звезды зажигают - Значит - это кому-нибудь нужно? Значит - кто-то хочет, чтобы они были? Значит - это необходимо, чтобы- каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда! Поэт не мыслит себя без любви - идет ли речь о возлюбленной или обо всем человечестве. На самой высокой лирической ноте завершаются стихотворения "Лиличка", "Письмо Татьяне Яковлевой". Чувства поэта на высшем пределе. Он действительно навеки ранен любовью. И рана эта незаживающая, кровоточащая. Но как бы драматично ни складывалась жизнь поэта, читателя не может не потрясти сила этой любви, которая вопреки всему утверждает непобедимость жизни. Поэт имел все основания говорить: Если я чего написал, если чего сказал - Тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза.