Философия в. Соловьева и н

Соловьев – представитель «русского космизма». Идеи включенности человека в единый мировой порядок. Все люди связаны между собой. Стремился к синтезу философии, теологии и науки. Учение Философия Всеединства. Противоположность её западно-европейскому рационализму. Исходят из нравственного начала, связывая его с религией. Низшая форма нравственности – право, высшая – любовь. Любовь бывает животной и божественной. Назначение человека путь божественной любви, ктр наполняет жизнь смыслом. Соединяясь с Богом через любовь, человек делает шаг к Всеединству. Всеединство – единение с людьми и всем миром, единение целостности. Главный принцип Всеединства- единство в Боге. Всеединство понимается мистически, как вечное божественное начало. Название его «София» (мудрость). Оно воплощает единство Истины, Добра, Красоты. Всеединство объединяет человека и весь исторический процесс. Мир существует по божьему плану – провиденциализм, но это не отрицает активной личности. Требует развития индивидуальности и нравственной активности.

Бердяев. Начало 20 века в русской философии отмечено явлением духовного Ренессанса.

Бердяев – экзистенцианализм и персонализм. Суть экзистенцианализма – познание смысла бытия через субъект. Исходный пункт Бердяева – примат свободы над бытием. Свобода имеет самодовлеющий характер и не определяется даже Богом. Человек по Бердяеву дуалистичен. Он пересечение низшего и высшего миров. Одна его сторона связана со свободой, творчеством, Богом, а другая с материей, природой, необходимостью. Бердяев отличает в человеке личность от индивида. Личность связана со свободой, Бог понимается как смысл к истине мира, как свобода. Поэтому без Бога человек лишен смысла и свободы. Отрицание Бога является обожествлением человека (человекопоклонство). Утверждение Бога вне человека – идолопоклонство. Борьба и противоречия между свободой и необходимостью – внутренний источник трагизма человеческого бытия. С точки зрения экзистенцианализма Бердяева общество является частью личности, а не наоборот. Общество – объективация человеческих отношений, чуждая духу и свободе реальность. Объектированное общество подавляет личность, в нём есть коммуникация, но нет истинного общения. Личность существует только как функция, служебная единица общества. Высший тип общества по Бердяеву – персоналистический социализм, где признается абсолютная ценность каждой личности, где объединены принципы личности и общественности (своеобразная идея развития соборности). Для социального переустройства необходимо духовное возрождение, утверждение «русской идеи». Её суть утверждение царства Божьего на земле через братство людей и народов, самобытность русской идеи, коммуникации общности.

24.Понятие неклассической философии конца 19- начала 20 в, её особенности. Сциентизм и антисциентизм.

Для классической философии, не смотря на различие философских систем, характерна общность понимания целей и задач философии. В современной философии напротив на первый план выходят различия, общефилософский стержень разрушается, происходит выделение и локализация отдельных философских проблем, ктр оформляются в самостоятельные направления. Не случайно с конца 19 и в начале 20 возникает множество философских направлений с приставкой нео, ктр с одной стороны обозначала генетическое родство с исходными философскими системами, а с другой подчеркивала своё отличие от классических философских схем.

Развитие философии в этот период во многом определяется социокультурными процессами, особенно резким возрастанием роли науки, постепенно занимающей в системе общечеловеческой культуры лидирующую позицию, ктр до этого занимала религия. Культура раскалывается на тех, кто выступает за научно-технический прогресс, и тех, кто против него. В одном случае научное знание объявляется наивысшей культурной ценностью, с ктр должны соизмерять свое содержание все иные формы духовного освоения бытия. Данная мировоззренческая позиция обозначается как сциентизм. Идеалом для сциентизма выступают наиболее развитые естественные и математические науки. Этой позиции противостоит антисциентизм, подвергающий науку широкой критике и как социальный институт и как форму постижения мира, рассматривающий её как джина, выпущенного из бутылки и угрожающего существованию самой человеческой цивилизации. В качестве альтернативы науки, научному познанию, в некоторых случаях даже вообще рациональному взгляду на мир, здесь выдвигаются различного рода вненаучные или внерациональные способы постижения бытия. Наука объявляется несамостоятельной не только в постижении истины, но и в решении проблем сущности человека, его взаимоотношений с другими с людьми и с миром в целом.

Последним блестящим взлетом дворянской культуры в России, ее заключительным величественным аккордом стал русский духовный ренессанс конца XIX - начала XX века.
В основе этого мощного духовного и культурного течения стояла грандиозная фигура поэта, мыслителя, философа и богослова Владимира Соловьева, неразрывную связь с которым - прямую или косвенную - признавали все деятели Серебряного века. Соловьев был предтечей возрождения религиозного сознания и русской философской мысли. Он вдохновил своими идеями целое поколение богословов, мыслителей, общественных деятелей, писателей и поэтов. (Среди них такие философы, как Флоренский, Булгаков, Трубецкие, Лосский, Франк и отчасти Бердяев. Огромным было влияние мистических стихов Соловьева и его эстетики на развитие русского символизма, что признавали Мережковский, Гиппиус, Брюсов, Вячеслав Иванов, Блок, Белый и другие.)
К несчастью, культура Серебряного века не привилась на русской почве и не соединилась с народной. Она расцвела на страницах многочисленных журналов и альманахов, в салонах и религиозно-философских обществах, где шла напряженная разработка глубочайших философских и религиозных вопросов.
Массами в ту пору владели совсем другие идеи. И поэтому в 1917 г. эта культура была сметена рационально-атеистической, марксистско-большевистской идеологией, которая потом на многие десятилетия утвердила в России свое безграничное господство.

ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ

Владимир Сергеевич Соловьев родился в январе 1853 г. в Москве. Отец его, Сергей Михайлович Соловьев, знаменитый русский историк, профессор (впоследствии - ректор) Московского университета, автор многотомной "Истории России", имел на сына очень большое влияние. Получив хорошее и разностороннее домашнее образование, Соловьев в 1864 г. поступил в третий класс Первой Московской гимназии, которую окончил в 1869 г. С этими годами Соловьев связывал начало своих духовных исканий. В детстве религиозное чувство его было очень сильным. В гимназии горячая вера уступила место столь же страстному неверию. Позже в своей автобиографии он рассказывал: "Самостоятельное умственное развитие началось у меня с появления религиозного скептицизма на тринадцатом году жизни. Ход моих мыслей в этом направлении был совершенно последователен, и в четыре года я пережил один за другим все фазисы отрицательного движения европейской мысли за последние четыре века. От сомнения в необходимости религиозности внешней, от иконоборства, я перешел к рационализму, к неверию в чудо и в божественность Христа, стал деистом, потом пантеистом, потом атеистом и материалистом. На каждой из этих стадий я останавливался с увлечением и фанатизмом. Так, в эпоху своего протестантизма я не ограничивался охлаждением к церковному богослужению, к которому прежде имел страсть, но предался практическому иконоборству и выбросил за окно и в помойную яму некоторые иконы, бывшие в моей комнате... Мой отец, хорошо видевший, что происходит в моей голове, воздерживался от прямого противодействия, но косвенным образом старался показать мне, что смотрит на мое неверие как на болезнь, очень огорчен ею, но уверен, что я в конце концов должен выздороветь". Период нигилизма длился у Соловьева с 12 до 16 лет, от 1865 до 1869 г., и составил настоящую эпоху в его жизни. Один из его друзей, Лопатин, писал: "Я никогда потом не встречал материалиста столь страстно убежденного. Это был типичный нигилист 60-х гг.".

В 1869 г. Соловьев поступил на филологический факультет Московского университета, с которого потом перешел на физико-математический, более Соответствующий его тогдашнему состоянию духа. В годы учебы он пережил новую эволюцию мироощущения - от крайнего атеизма обратно к идеализму и христианству. Сам Соловьев так описывал этот процесс: "Я поступил в университет с вполне определившимся отрицательным отношением к религии и с потребностью нового положительного содержания для ума. В естественных науках, которым я думал себя посвятить, меня интересовали не специальные подробности, а философская сторона естествознания. Поэтому я серьезно занялся только двумя естественными науками: морфологией растений и сравнительной анатомией. Ища философию в естественных науках, естественно было обратиться к самой философии". Первой книгой, которая посеяла сомнение в его атеизме, стала "Этика" пантеиста Спинозы. От нее он перешел к "Логике" Гегеля. Затем, через Канта, - к Шопенгауэру и Шеллингу. От аскетизма Шопенгауэра был только шаг к аскетизму Евангелия. Таким образом, круг замкнулся - Соловьев вернулся в лоно религии, но вернулся совсем не той дорогой, по которой когда-то ушел, а через умозрительный философский идеализм. Поэтому на этот раз он обратился не к каноническому православию, а к изощренному мистицизму. Тогда же он с увлечением занимается спиритизмом, обнаружив у себя способности сильного медиума.

Внешние обстоятельства жизни Соловьева в эти годы были следующие. В 1872 г. он оставил физико-математический факультет и опять поступил вольным слушателем на историко-филологический, проучился здесь год и подал прошение об увольнении из числа студентов. В 1873 г. он успешно выдержал экзамен на степень кандидата историко-филологических наук и вскоре был зачислен вольнослушателем в Московскую духовную академию. Поселившись отшельником в Сергиевом Посаде, он погрузился в изучение богословия и философии. Именно тогда, при чтении работ западноевропейских мистиков, у Соловьева пробудился горячий интерес к учению о Божественной премудрости - Софии, следы которого он нашел у Парацельса, Бёме и Сведенборга. Здесь же в Академии Соловьев начал писать свою магистерскую диссертацию "Кризис западной философии", которую блестяще защитил в 1874 г. Вскоре после этого он был принят ординарным профессором на кафедру философии Московского университета.

Летом 1875 г. Соловьев отправился в Лондон, чтобы (как было написано в официальном свидетельстве, выданном университетом) изучать в библиотеке Британского музея "памятники индийской, гностической и средневековой философий". Главной целью Соловьева было чтение каббалистических книг, в которых он надеялся разыскать новые сведения о Софии. Его мистический настрой в это время был так велик, что он дважды удостоился чести видеть свою богиню. (Первое лицезрение Софии произошло еще в детстве, когда Соловьеву было десять дет. София явилась ему тогда в православном храме.) Теперь он увидел ее второй раз - в библиотеке Британского музея, но только на мгновение и не полностью. Богиня назначила ему третье свидание в Египте. В сильнейшем возбуждении, оставив все дела, Соловьев устремился в Африку. Здесь перед рассветом, в безлюдном и глухом месте по дороге в Фиваиду, София явилась к нему в последний раз. Во время этого свидания Соловьева посетило своего рода озарение, о котором он следующим образом сообщал в своей поэме "Три свидания": "Что есть, что было, что грядет вовеки - все обнял тут один недвижный.взор... Все видел я, и все одно лишь было, - один лишь образ женской красоты...

Безмерное в его размер входило, - передо мной, во мне - одна лишь ты..." Этим третьим свиданием завершилось ученичество Соловьева. В дальнейшем он выступает уже как сложившийся оригинальный философ. Одна за другой в течение пяти лет выходят его "Философские начала цельного знания" (1877), "Чтения о Богочеловечестве" (1878) и "Критика отвлеченных начал" (1880), заложившие основы его философской системы.

Из этих произведений особого внимания заслуживают "Чтения о Богочеловечестве". Чтения (лекции) стали крупным событием в культурной жизни столицы. Их посещали видные сановники, светские дамы, общественные деятели, студенческая молодежь. На них присутствовали Достоевский и Толстой. Новым и необычным был сам тон выступлений. Соловьев говорил не как философ, а как богослов и как проповедник нового христианства. Суть его учения заключалась в следующем. Старая традиционная форма религии исходит из веры в Бога, но не проводит этой веры до конца.

Современная, внерелигиозная цивилизация исходит из веры в человека, но и она не проводит этой веры до конца. Последовательно же проведенные и до конца осуществленные обе эти веры - вера в бога и вера в человека - сходятся в полной и всецелой истине Богочеловечества, которая была раскрыта еще отцами Вселенских соборов и нашла выражение в догмате о двух природах Христа. Соловьев так разбирает и комментирует этот догмат. В центре мирового процесса лежит чудо Боговоплощения, которое на начальном этапе проявляется как все более сложная организация материи. Сначала она осуществляется под воздействием слепых сил (гравитации, электрических, химических), затем - на более высоком уровне - в мире растений и животных. Космический эволюционный процесс завершился созданием совершенного организма - человека, после чего естественная эволюция сменяется историей. Человек в философии Соловьева является центром мира. Идеальный мир Божественного и материальный мир природы соединяются в нем. Человек равно принадлежит двум этим мирам, вмещая в себе их единство и их противоположности. Смысл человеческой истории заключается в постепенном и все более полном сближении человечества с Богом и в постепенном познании Его сути. Соловьев определял пять этапов этого познания: 1) наивный первобытный политеизм, когда божественное начало скрыто от человека за миром явлений и человек поклоняется обожествленным силам природы; 2) буддизм (по мнению Соловьева, это было отрицательное откровение Бога, когда Божество впервые предстало человеку в абсолютном противопоставлении миру явлений и природы, не в виде личности, а как абсолютная сущность); 3) платоновское учение о идеях (здесь реальному, зримому миру противопоставлялся идеальный мир идей, составляющих в сумме сложную органическую систему); 4) монотеизм иудейства (Бог впервые предстает здесь перед человеком как Личность, это первое в истории личностное откровение Бога); 5) александрийская философия Филона и Плотина, развивавшая учение о Божественном Логосе и Триединстве.

Явление Христа стало кульминационным моментом истории. Познание природы Божества после этого было оплодотворено новым великим откровением - учением о Богочеловеке. Абстрактные религиозные образы и философские символы прежних эпох впервые воплотились тогда в Живого Человека. Божественный Логос снизошел в поток времени и стал историческим лицом. Божественное впервые зримо воссоединилось в этом акте с человеческим. Христос, по мнению Соловьева, стал первым идеальным или нормальным человеком будущего Богочеловечества. Он индивидуальное и вместе с тем универсальное существо, указавшее путь дальнейшего развития мира. Будущее человечества - во всеобъемлющем соединении с Божеством. Когда оно свершится, история окончится и наступит Царство Божие. Однако для того, чтобы человечество преобразилось в Богочеловеческое общество, необходимы два основания: 1) сохранение во всей чистоте Божественного начала, данного Христом; 2) развитие во всей полноте человеческого свободного начала (ибо воссоединение человечества может произойти лишь на основаниях полной и всеобъемлющей Любви).

Размышляя о форме организации будущего Богочеловечества, Соловьев пришел к мысли, что это будет теократия. Ибо Богочеловечество, воссоединенное с Богом через Христа, есть Церковь, которая должна в конце концов обнять собой всю природу и образовать вечное тело Божие. Рост и развитие этого тела - есть вся дальнейшая история человечества от Христа. Соловьев рассматривает ее преимущественно как историю церковную. Переходя к современности, он пишет, что в настоящее время истина Христова сохраняется восточным обществом и православной церковью, которые, однако, не осуществили принципа человеческой свободы. Последняя в наибольшей мере развита западным обществом и католической церковью, утратившими, однако, чистоту христианского учения. Православная церковь в настоящий момент как бы осуществляет в себе Божественное начало, а католическая - человеческое. Их воссоединение - главная и первостепенная задача человечества. Когда эти начала сольются между собой, на земле установится идеальная человеческая цивилизация - свободная вселенская теократия.

В 1880 г, Соловьев защитил в Петербургском университете докторскую диссертацию "Критика отвлеченных начал" и был принят в этот университет приват-доцентом. Но уже весной 1881 г. его преподавательская и профессорская карьера навсегда завершилась. В конце марта 1881 г., вскоре после убийства народовольцами Александра II, Соловьев произнес речь в зале Кредитного общества, в которой призвал молодого царя во имя христианской правды помиловать убийц своего отца. Лекция эта вызвала огромный энтузиазм среди молодежи, но шокировала чиновников министерства Народного образования. Соловьев понял, что должен подать прошение об отставке. Он расстался с университетом без сожаления, предполагая использовать все свое время для занятий философией. Главную свою задачу он видел в разработке идеи вселенской теократии и принципов, на которых должно произойти воссоединение церквей. 1884- 1887 гг. были посвящены работе над книгой "История и будущность теократии". В Публичной библиотеке в Петербурге он изучает Акты Вселенских Соборов, греческую и латинскую патрологию, читает творения Афанасия Великого, Кирилла Александрийского, Григория Великого, Иоанна Дамаскина. Блаженного Августина, святого Иринея и других западных и восточных отцов церкви, подробно штудирует католическую догматику. Одновременно он изучает древнееврейский язык, читает в оригинале Библию и Талмуд.

Исследование теократии Соловьев начал со времен Авраама, Исаака и Иакова. В своем труде он подробно прокомментировал библейские книги Бытие, Исход, Судей, Царств и Пророков. В процессе работы его прежние выводы и взгляды на природу теократии в значительной степени меняются. Он приходит к мысли, что будущая вселенская церковь должна сохранить жесткую иерархическую структуру и подчиняться одному первосвященнику.

В процессе объединения одна из церквей должна признать главенство первосвященника другой, и сделать это должна та из них, которая в меньшей степени сохранила чистоту заветов Христа. И тут глубокое изучение причин церковного раскола привело Соловьева к неожиданным результатам. Исследуя историю развития догматов христианской церкви, он показал, что каждый следующий Вселенский Собор вносил в предшествующую догматику свои новшества, развивавшие и углублявшие понимание природы Божества. Причем догматы католических соборов, отвергнутые православной церковью, являются раскрытием и дальнейшим выражением тех идей, которые уже содержались в учении восточных отцов и были приняты на семи Вселенских Соборах. Это открытие стало первым шагом Соловьева на пути к католичеству.

В 1887 г. он берется за новый труд - "Россия и вселенская церковь". Эту работу можно рассматривать как второй том "Теократии". Критика православия здесь углубляется и усиливается. Уже в первых главах Соловьев показал, что ни в русской официальной церкви, ни в других восточных патриархатах нет истинного духовного управления. Православная церковь стала частью государственной машины и находится под прямой властью светского государя. Истинная церковная власть, установленная самим Христом, осуществляется теперь только на Западе. Точно так же хранительницей вселенской идеи является не православная, а католическая церковь; не Запад, а Восток отпал от вселенского единства, и носитель его - римский первосвященник, прямой наследник апостола Петра. Внимательно рассмотрев спорные вопросы, расколовшие прежнее единство христианского мира, Соловьев нашел правильными и признал все догматы католической церкви. Этот богословский вывод имел большое влияние на его личную судьбу. Со второй половины 80-х гг. он установил очень активные контакты и переписку с деятелями католической церкви, а в 1896 г., незадолго до смерти, принял католическое вероисповедание. В России к выступлениям Соловьева отнеслись очень неоднозначно. Он разошелся со многими прежними друзьями. Обер-прокурор Синода Победоносцев заявил, что всякая его деятельность вредна для России. Духовная цензура стала чинить изданию его книг всевозможные препятствия и не пропустила "Теократию". Соловьеву пришлось печатать ее за границей в католическом Загребе. А "Россия и вселенская церковь" была выпущена в 1889 г. в Париже на французском языке. Понятно, что никакого движения к объединению церквей эти книги не произвели.

В начале 90-х гг. Соловьев начал и сам осознавать утопичность своих планов. Пережив глубокий духовный кризис, он постепенно охладел к идее объединения церквей и к догматическому богословию. В последние годы в его работах усиливаются мистические и эсхатологические настроения. Перед смертью он был весь полон предчувствием конца света и скорого прихода Антихриста. Этой проблеме посвящена одна из последних его больших работ "Три разговора" (1900). Речь в ней идет о близком конце всемирной истории, о том, что человечество призвано готовиться к пришествию Антихриста, и для этого все истинные христиане должны соединиться. Но это соединение Соловьев мыслил теперь не в виде унии, проведенной официальными представителями разделившихся церквей, а как свободный союз немногих верных. Только эта мистическая церковь избранных устоит в последней борьбе с Врагом и сможет основать Божие Царство. Умер Соловьев в июле 1900 г.

НИКОЛАЙ БЕРДЯЕВ

Николай Александрович Бердяев родился в марте 1874 г. в Киеве. Отец его в молодости служил кавалергардским офицером, избирался киевским уездным предводителем дворянства, а затем в течение 25 лет был председателем правления Киевского земельного банка. О своей семье Бердяев рассказывал с большой теплотой. "В детстве, - писал он, - я пользовался большой свободой и независимостью, которую очень активно отстаивал... Родители меня никогда не стесняли и не насиловали. Я не помню, чтобы меня когда-либо наказывали". Все его предки были военными, и, по семейной традиции, Бердяев поступил во второй класс Киевского кадетского корпуса. Но ему, с его вольнолюбивым характером, учеба в военном заведении не могла понравиться. "Я не любил корпуса, не любил военщины, все мне было не мило", - вспоминал Бердяев. По окончании шестого класса его перевели в Петербургский Пажеский корпус, но он вскоре вышел из него и в 1894 г. выдержал экстерном экзамены на аттестат зрелости. Вопреки воле родителей Бердяев поступил на естественный факультет Киевского университета, а через год перешел на юридический.

В университете Бердяев сошелся с революционной молодежью, увлекся марксизмом и в 1898 г. вступил в члены нелегального киевского "Союза борьбы за освобождение рабочего класса". В том же году полиция арестовала весь киевский социал-демократический комитет. Бердяев провел месяц в тюрьме, затем на время следствия его выпустили под подписку о невыезде. В 1900 г. суд приговорил его к трехлетней ссылке в Вологду. Все эти годы Бердяев жил напряженной духовной жизнью, много читал и размышлял над философскими вопросами. В Вологде начался его трудный путь от критически трактуемого марксизма к идеализму. В 1901 г. вышла первая книжка Бердяева "Субъективизм и индивидуализм в общественной борьбе", написанная еще в духе марксизма. Но уже в 1902 г. Бердяев вступил в полемику с ортодоксальными марксистами по философскому подходу к проблеме нравственности. В этом споре он уже стоял на позиции идеализма. (Бердяев понимал нравственность как голос Божий внутри человека, который дан "для мира сего", но "не от мира сего", то есть он считал, что нравственные законы не выводятся из сущего, из эмпирического бытия.)

В 1903 г. Бердяев возвратился в Киев. В 1904 г. он женился на Лидии Трушевой, а в конце года перебрался с женой в Петербург. Здесь началась его активная журналистская деятельность. Бердяев быстро перезнакомился и сблизился со многими видными представителями тогдашнего петербургского литературного мира (Мережковским, Гиппиус, Чулковым, Белым и др.) и занял в этом кругу далеко не последнее место. Поначалу он вошел в редакцию журнала "Новый путь" (переименованного вскоре в "Вопросы жизни"), а после его закрытия сотрудничал в других журналах. Он так же активно включился в деятельность созданного незадолго до этого религиозно-философского общества, члены которого вырабатывали идеи "нового религиозного сознания", по сути новой вселенской религии.

Бердяев глубоко изучает философию и богословие. Хотя цельной философской системы он тогда еще не создал, по многим вопросам он имел своеобразные оригинальные взгляды. (Наиболее важная его работа петербургского периода "Новое религиозное сознание", 1907.) Уже тогда Бердяев подчеркивал особую роль личности и индивидуальности в мировом процессе и говорил, что "сам Бог воплотился в форме личности и заповедал утверждать личность для вечности, признал безмерную ценность индивидуальности". Освобождение его из-под влияния марксизма проходило медленно и трудно. Одно время он пытался построить свою философию на марксистской основе и живо участвовал во всех дискуссиях русских марксистов. В те годы шла острая полемика между "легальными марксистами" и их ортодоксальными противниками (Плехановым, Лениным). Бердяев критиковал последних за нетворческое отношение к положениям Маркса и за слепое преклонение перед догмами. В статье "Философия жизни" он писал: "Было когда-то великое учение, могучее и сильное, и, мы находились под его гипнотической властью. То был классический марксизм, и в нем трепетали творческие силы, но марксизм, родившийся в особую, уже пройденную историческую эпоху, состарился и одряхлел... эпигоны этого -учения стараются залатать его ветхие одежды, но заплаты эти делаются из материи совсем не подходящей, совсем чуждой..."

В 1908 г. Бердяев переехал в Москву. Здесь завершается его переход к мистическому реализму. Его книги и статьи начинают привлекать к себе общественное внимание. В период между первой и второй революцией известность Бердяева росла и сравнялась с известностью Мережковского. Их обоих считали предвестниками "новой эры" в религиозно-общественном развитии человечества. (В московский период Бердяев кроме большого количества статей написал книги "Философия свободы", 1911, и "Смысл творчества", 1916.) Бердяев с энтузиазмом встретил Февральскую революцию, которая вызвала в нем подъем духа. Приветствуя ее, он говорил: "Это - "падение" священного римского царства, которое приравнивается к падению Рима и Византии... Окончательно отжившая верхушка отвалилась, и никто не пожалел о ней. Небывалая низость старой власти объединила всех сверху донизу... и вот с молниеносной быстротой, в огромном единении была сметена старая власть, не дававшая России жить. Рассеялся долгий давящий кошмар, и народ русский вышел из заповедного мрачного царства в светлое царство свободы".

Октябрьскую революцию, последовавшую через несколько месяцев, он считал величайшей ошибкой. Бердяев, впрочем, многое готов был понять и принять в советской власти; единственное, с чем он не мог смириться, так это с удушением свободы мысли и духовности. В трудные годы революции и Гражданской войны Бердяевы жили очень бедно. Николай Александрович перебивался случайными лекциями и торговлей книгами в Книжной лавке писателей. В 1920 г. его материальное положение несколько поправилось. Совет факультета Московского университета избрал его профессором и пригласил читать лекции по философии. Но через два года сотрудничество с новой властью прервалось, причем не по вине Бердяева. В конце августа 1922 г. появилось известное постановление ГПУ "О высылке наиболее активных контрреволюционных элементов из среды профессоров, врачей, агрономов, литераторов". В черный список попал и Бердяев, хотя, разумеется, к числу "активных контрреволюционных элементов" он не принадлежал. В сентябре 1922 г. он с женой навсегда покинул Россию и поселился в Берлине.

В то время германская столица была одним из крупнейших центров русской эмиграции. Это навело на мысль основать здесь русский учебный центр. Уже в ноябре Бердяев вместе с несколькими профессорами объявил о создании Русской религиозно-философской академии. В феврале 1923 г. был открыт Русский научный институт. Однако жить в ту пору в Германии из-за инфляции и экономических неурядиц было трудно. Летом 1924 г. Бердяев переселился в Париж. (Через год сюда же переехала Религиозно-философская академия.) Первые годы жизни в Париже Бердяев тоже очень нуждался. Но в конце 20-х гг., благодаря издательской деятельности (с 1926 по 1939 г. Бердяев был редактором религиозно-философского журнала "Путь"), а также переизданию его сочинений (к которым на западе проявляли все больше и больше внимания) и полученному им небольшому наследству, материальное положение его поправилось. В Кламаре, недалеко от Парижа, он приобрел небольшой благоустроенный особняк с садом и зажил "вполне по-буржуазному". В эмиграции были написаны фундаментальные работы Бердяева "Философия свободного духа" (1927), "О назначении человека" (1931), "Свобода и дух" (1935), в которых были разработаны основные положения его оригинальной философской системы. "Исходная точка моего мировоззрения, - писал Бердяев, - есть примат свободы над бытием". Божество в его теогонии не изначально. Его возникновению, точно так же как и сотворению мира, предшествовал первичный хаос, божественное Ничто. Из этого Ничто рождается Святая Троица, Бог-Творец. Сотворение мира Богом-Творцом есть уже вторичный акт. "С этой точки зрения, - пишет Бердяев, - можно сказать, что свобода не создается Богом: она коренится в Ничто... извечно". Отсюда вытекает, что Бог не обладает властью над свободой. "Бог-создатель, - пишет Бердяев, - является всемогущим над бытием, над сотворенным миром, но у него нет власти над небытием, над несотворенной свободой". Эта свобода первична по отношению к добру и злу, она обуславливает возможность как добра, так и зла. С точки зрения Бердяева, действия какого-либо существа, обладающего свободной волей, не может предвидеть даже Бог, поскольку эти действия всецело свободны. Таким образом, он не может помешать появлению в мире зла, возникающему тогда, когда иррациональная свобода приводит к нарушению божественной иерархии Божества. "Миф о грехопадении, - пишет Бердяев, - говорит о бессилии Создателя отвратить зло, вытекающее из свободы, которую он не создавал..." В этом аспекте Бердяев рассматривает явление на землю Христа. Он приходит в первичный хаос, в пучину свободы, из которой появляется зло, ради того, чтобы взять на себя и искупить все грехи мира. Божественное самораспятие на кресте должно покорить порочную свободу путем просвещения ее изнутри, без насилия над ней, и не отвергая созданного мира свободы". Преображение и обожествление человечества возможны только путем отказа от иррациональной ради свободной любви к Богу. Это не может быть достигнуто ни принуждением, ни насилием, а только свободным сознательным выбором каждого человека. Исторический процесс состоит в борьбе добра против иррациональной свободы. Его направленность в сторону прогресса далеко не однозначна. Социальные катаклизмы (войны, революции) то и дело отбрасывают человечество в царство иррациональной свободы, обратно к первоначальному хаосу. Поэтому революции и войны ничего не могут создавать; они только разрушают и никогда не бывают творческими. Точно так же огромную опасность представляют эпохи бездуховности, когда торжествует нерелигиозный гуманизм, рационализм и атеизм.

Философия свободы порождала особое, пристальное внимание Бердяева к проблеме личности. Личность в его понимании это сверхъестественная, а не естественная категория. Она ни в коей мере не должна рассматриваться как часть какого-нибудь целого (например, общества, нации, государства). Человек как личность имеет большую ценность, чем они. Поэтому право человека и его долг - защищать свою духовную свободу против государства и общества. Это необходимо, так как в жизни государства, нации и общества мы часто обнаруживаем темную демоническую силу, стремящуюся подчинить личность человека и превратить его в простое орудие для своих собственных целей. Бердяев всегда восставал против тех социальных теорий, которые высказывают попечение о "дальнем" за счет "ближнего", подменяют любовь и заботу о конкретной личности какими-то абстрактными программами достижения "общего блага". В особенности негативно воспринимал он строившийся в СССР сталинский социализм, в котором личность оказывается рабой общества. Сам он признавал только единственную форму социализма - персоналистическую, в которой "будут признаны высшие ценности человеческой личности и ее право на достижение полноты жизни". В последние десятилетия жизни в творчестве Бердяева важное место занимают труды, в которых он попытался осмыслить трагедию русской революции. Среди них особо следует отметить работу "Истоки и смысл русского коммунизма" (1937). На старости лет Бердяеву пришлось пережить еще один социальный катаклизм. В 1940 г. Париж оккупировали немцы. Бердяев ненавидел фашизм и на почве его отрицания готов был даже сблизиться с коммунистическим движением. Он стал членом подпольного "Союза советских патриотов" (из русских эмигрантов), сотрудничал в газете "Русский патриот", помогал Сопротивлению. После войны, в 40-е гг. имя Бердяева обретает европейскую известность (и по сей день он, по-видимому, самый известный на Западе русский философ). Его избирают почетным членом и доктором многих европейских университетов, а книги переводят на все европейские языки. Последней большой книгой Бердяева, вышедшей в 1947 г., стало "Самопознание" (Опыт философской автобиографии). Умер он в марте 1948 г.

В русской философской мысли были представлены и материалистические, и идеалистические взгляды.

А) Философские воззрения западников и славянофилов

Начиная с Петра 1, в России были сильны идеи «европеизации». Однако после войны с Наполеоном, который угрожал самостоятельности России, утвердилась государственная идеология «официальной народности». Возникло направление славянофильства. Представители - А.С.Хомяков, И.В.Киреевский и др. Они настаивали на самобытности русской культуры. Только она может осуществить православный христианский идеал. Смысл его - в соборности (А.Хомяков). Соборность - это сочетание единства и свободы многих личностей на основе их общей любви к Богу. В политике им характерна идея триединства, т.е. сочетания самодержавия (монархия), православия и народности.

Западники (П.Чаадаев, Герцен, Белинский и др. Среди них были как представители буржуазного либерализма, так и революционные демократы) считали русский народ европейским. Они говорили не о самобытности, а всего лишь о своеобразии русской истории. В целом же русская история должна идти общим - западным путем (капиталистическим).

Славянофилы главной опорой развития считали не государство, общину, ее нравственность, основанную на православии. А западники - государство и право, но не отвергали и роли общины и православья. Западники и славянофилы во многом сближались на почве либеральной освободительной программы и подготовили основу для реформы 1861 года об отмене крепостного права.

Наибольший интерес представляют представители религиозной философии. Христианство у русских религиозных философов приобретает космологический характер - жизнь человека ощущается в неразрывной связи с природой, космосом, Богом.

Б) Философская доктрина всеединства В.С.Соловьева

Первое место в списке выдающихся имен конца 19 века занимает В.Соловьев с его «философией всеединства». Он рассуждал, что множество созданий может достигнуть полноты бытия только благодаря слиянию в одно целое - один живой универсальный организм. Речь идет о человеке, обществе, природе, Боге.

Человек должен стать Богочеловеком по образу Христа (т.е. у него должны быть развиты в единстве и телесность, и дух). Природа, будучи одухотворена, должна стать Богоматерией. Дело в том, что и человек, и природа имеют смысл только в единстве с Богом. Без него они ничто, их бы не было. С другой стороны, Бог без человека и природы - это всепоглощающее безразличие. Они нуждаются друг в друге. Отсюда и идея всеединства - божественного и мирского.

Человечество же в результате исторического развития должно стать Богочеловечеством. Это реализуется в виде вселенской церкви, которая объединит все нации для создания на Земле «царства божьего», где не будет социальных противоречий.

Прежде всего, он предполагал объединение православия и католицизма в едином церковно-монархическом государстве. Однако натолкнулся на полное непонимание со стороны православных и католических священнослужителей.

Интересно сравнить Соловьева, с его пониманием цельности человеческой души как «сердца и Любви», причем смысл любви в спасении человеческого в человеке (преодоление эгоизма), с западным мировоззрением с его индивидуализмом. (У Канта целостность человека понимается как единство познания, желания, чувства удовольствия).

В) «Новое религиозное сознание» начала 20 века

Одним из представителей является Н.А.Бердяев (1874-1948). Его называют «философом свободы и творчества». Он бросает вызов духу времени, в котором стали господствовать рассудок, расчет и материальный интерес. Он считает, что повседневность обезличивает человека, это еще гениально показал К.Маркс. Но Маркс верил в достижение счастья через политическую борьбу, развитие техники. Бердяев же с этим не согласен. Человек создал технику, но теперь техника подчиняет себе человека. Человек обезличивается в технизированном мире. Он считает, что при этом «внешний» человек торжествует над «внутренним». В такой ситуации для конкретного человека встает проблема собственного существования (экзистенции), поиск смысла в «абсурде жизни» с ее рассудком и материальными ценностями, техникой.

В поисках подлинной экзистенции человек должен обратиться к Богу, «отречься от малого разума и придти к разуму большому» (к Богу). Только религия объединяет истину, добро и красоту. В одиночку человек не справится с трагизмом бытия. Но, в то же время, он говорит, что Бог не создавал свободу, она предвечна, как и Бог. Свобода нейтральна к добру и злу. Свобода - единственный механизм творчества. Человек сам несет ответственность за свои дела, ибо он изначально наделен свободой. Человек сам творит себя и мир. Можно говорить об антроподицеи (оправдании человека) - человек оправдан только творчеством: «Я не знаю, в чем смысл жизни, но поиск смысла жизни придает моей жизни смысл».

Еще можно назвать священника отца Павла Флоренского. Он вводил принцип консубстанциональности, т.е. утверждал, что есть сокровенная связь между всеми существами. (Где-то на субстанциональной глубине все связаны с Богом). Основа человеческого общества - христианская любовь между людьми. Но совершенного общества все же быть не может, поэтому история - это подготовка к царству божьему.Занимался математикой, интересны его рассуждения по поводу значения имен людей и их характеров и т.д. Погиб в ГУЛАГЕ. И др.

Г) Либерально-демократическая традиция в русской философии

Представители ее относились к социальному слою разночинцев. Их называли русскими революционными демократами. Представители: Добролюбов, Писарев, Чернышевский и др.

Чернышевский Н.Г. (1828-1889). Его взгляды можно охарактеризовать как антропологический материализм (сравни с Л.Фейербахом). Он подчеркивает единство души и тела. Человек по природе своей эгоист. Но он живет с другими людьми, поэтому важно, чтобы это был разумный эгоизм: надо понять, что, если будет хорошо всем, то будет хорошо и мне. Отсюда он приходит к идее социализма, как строя, где достигается максимальное добро для максимального числа людей. Однако он одновременно выступает за право личности на свободу.

Чернышевский считал, что Россия будет развиваться по западному пути (западничество), что важно развитие техники. Но при этом глубоко верил в крестьянскую общину и не видел исторической роли пролетариата. Движущей силой истории признавал народные массы, но ведущую роль отводил все же сильной личности.

Чернышевский - социалист-утопист, идеолог народничества. В теории познания проявил себя как метафизический, созерцательный материалист, но, говоря об обществе, пытался развивать диалектику Гегеля.

Д) Философия русского «космизма»

Космисты разрабатывали концепцию о целостности природы, о единстве человека и космоса.

Они считали, что, если идти за наукой Нового времени, которая отделяет человека от природы (Декарт разделил мир на субъект и объект), мы получаем разум, который наблюдает за физическими событиями как бы «пустого» (без человека) космоса. Т.е. мы - как бы необязательная деталь природы: есть ли мы, нет ли нас - законы природы все те же. Циолковский был с этим не согласен. Мы, считал он, можем понимать природу только когда наши мысли существуют в ней так, как и все другое. Мысли не только отражают природу, они - факт природы, космоса. Именно поэтому они влияют на эволюцию космоса (действительно, сегодня биологи отмечают, что человеческая деятельность стала фактором эволюции биосферы и даже - пока только загрязнением -ближнего космоса). Русский космизм рассматривает мысли человека как реальное действие человека, а познание - как жизненный факт и фактора эволюции.

В.И.Вернадский (1863-1945) разрабатывал концепции биосферы и ноосферы, используя их для описания целостности явлений природы и общества.

А.Л.Чижевский, К.Э.Циолковский, Н.Федоров и др. Все они космическую тему связывали с нравственностью: без единства человека, общества, космоса невозможна безусловная нравственность. Европейский антропоцентризм смотрит на мир «изнутри вовне», как бы со стороны смотря на мир, якобы незаинтересованным взглядом (объективность науки), а надо посмотреть на самого человека «извне во внутрь» (увидеть место человека в мире, увидеть природу в самом человеке как части природы).

Е) Русские социологи, позитивисты: Лавров П.Л., Михайловский Н.К. (идеологи народничества).

В итоге следует отметить, что, чем бы ни занимались русские философы, они всегда видели связь своих исследований с этическими проблемами (например, Михайловский: « правда-справедливость выше правды-истины»…).

Ж) Русский марксизм: Плеханов Г.В., Богданов А.А., Ленин В.И. и другие.

Ленин В.И. Дал анализ философских проблем физики начала 20 века, связанных с открытием радиоактивности, расщеплением атома и др. На этой основе сформулировал новое, диалектико-материалистическое определение материи, а также дал анализ гносеологических проблем, связанных с кризисом в физике. Исследовал противоречивость познания, соотношение абсолютной и относительной истины в познании, роль практики в познании (противоречивость практики как одновременно абсолютного и относительного критерия истины).

В сфере социального познания разработал учение о роли субъективного фактора в истории, возрастании его значения, теорию социалистической революции (требующую сегодня критического анализа) и др.

А.А.Богданов (врач по образованию) одним из первых начал разрабатывать основы системного подхода, актуальность которого выявилась в полной мере только в 50-60 годы 20 века.

В основе истории и духовного развития русского народа лежало христианское православие. Поэтому философия приобретает религиозный характер, что проявляется в русской философии в целом и ее религиозно-идеалистическом направлении в частности. Важнейшие философско-мировоззренческие проблемы по поводу понимания и толкования духовного и материального, веры и разума, смысла жизни, свободы, человека, смерти и бессмертия и другие были в поле зрения как философии, так и религии.

В статье "О характере русской религиозной мысли XIX века" Н. Бердяев отмечает, что оригинальная русская мысль проявилась как мысль историософическая, что она стремилась разгадать, что помыслил творец о России и каков путь и предназначение России и русского народа в мире .

Бердяев Н.А. О русской философии. Особенностью русской религиозно-философской мысли является то, что ее носителями были не церковные иерархи, а свободные светские мыслители - А. Хомяков, И. Киреевский, Ф. Достоевский, Л. Толстой, Н. Федоров, В. Соловьев, Н. Бердяев, И. Ильин и др. Светская мысль формировала христианскую философию, не оглядываясь на авторитет иерархов официальной церкви и официального богословия.

Стремление осознать и осмыслить сущность православия, основой которого является свобода духа, вызвало потребность создать православную, христианскую философию. Ее фундамент закладывает Киреевский, определив задачи русской религиозной философии. Хомяков и последующие мыслители возводят на этом фундаменте "философское здание".

Русская религиозная философия возникает, имея перед собой опыт новой истории. Она не могла изолироваться от основных путей философского познания, от философской проблематики своего времени, от проблем, выдвинутых в европейской философской мысли XIX в. Наиболее полно эта проблематика разрабатывалась в классической немецкой идеалистической философии. Отсюда влияние немецкого идеализма на формирование философской и богословской мысли России XIX в. Однако русской религиозно-философской мысли, всем ее представителям было чуждо механическое следование в русле идеализма Фихте и Гегеля, Шеллинга и Канта. Напротив, она критично подошла к оценке их идей, творчески и самостоятельно решая сложнейшие философские проблемы.

Среди основных проблем русской религиозной философии конца XIX - начала XX в. можно выделить следующие.

Проблема христианской свободы, оригинальность решения которой в том, что свобода трактуется не как борьба за право индивида, а как свобода, реализуемая в соборной жизни, как ответственность во имя высшего достоинства и богоподобия человека.

Проблема соборности как духовного коллективизма, противостоящего авторитарности и индивидуализму и сохраняющего свободу личности, коллективизма, не знающего принуждения и внешнего авторитета. Проблема смысла жизни, смерти и воскрешения, соотношения тела и души, веры и разума человека, его активности и призвания. Мессианское предназначение России в мире, призыв к общему делу христианизации мира, к активности человека в сохранении преемственности поколений и устройстве мировой жизни, социальной и космической. Гуманизм как христианская человечность, диалектика человеческого и божественного в человеке, богочеловечество. Сущность христианства и признание возможности религиозного обновления, отношения христианства к миру, культуре, современности. Религиозная космология, рассматривающая человека как вершину и центр космической жизни, как микрокосм.

Сложность этих проблем и мотивов, органически вытекающих из православного типа христианства, определяет лицо русской религиозно-философской мысли. Конец XIX - начало XX в. выделяются мощным подъемом русской религиозной философии, ее духовным ренессансом. Она представлена такими мыслителями, как В. Соловьев, Н. Бердяев, В. Розанов, С.Л. Франк, И. Ильин, С. Булгаков, П. Флоренский, Л. Толстой, К. Леонтьев и др.

B.C. Соловьев, один из наиболее ярких представителей религиозной философии конца XIX в., выделялся своим духовным универсализмом. Он был философом, поэтом, историком, публицистом, критиком. Вероятно, в силу этого Соловьев не создал философской системы типа гегелевской. Но он выдвинул и глубоко разработал ряд важных идей, совокупность которых значительно развила философско-религиозное мировоззрение в России. Эти идеи отражены в его работах "Кризис западной философии", "Критика отвлеченных начал", "Философские начала цельного знания", "Чтения о Богочеловечестве", "Теоретическая философия", "Оправдание добра", "Три разговора" и др.

Одна из ведущих тем его творчества - определение смысла и предназначения философии, а также проблема "цельного знания". Соловьев стремится определить место философии в духовной жизни человечества, выяснить ее значение и соотношение философского и религиозного миропониманий. Он отмечает, что западная философия с ее рационализмом, односторонней рассудочностью, приверженностью к отвлеченным началам впала в кризисное состояние. Для выхода из кризиса философия должна преодолеть отвлеченность.

Соловьев рассматривает философию как развивающееся знание, которое органически сочетается с другими сферами познания и в котором фиксируются различные формы бытия, деятельности человека и общества. Философия, считает Соловьев, призвана освободить человека от рабского подчинения природе, открывая ему идеальное царство, и от насилия со стороны духовных сил. Эта освобождающая деятельность философии основана на том, что человек никогда не удовлетворяется раз и навсегда данными границами, не хочет быть рабом никакой, даже самой высокой ограниченности. Философия, являясь вечным поиском достоверной истины и духовной свободы, делает самого человека человеком, осуществляет собственно человеческое начало в нем.

Для выполнения своего предназначения и преодоления отвлеченности философия, по мнению Соловьева, должна опираться на "цельное знание", универсальный синтез философии, науки и религии. Центральное место в этом синтезе занимает теология, ибо она определяет абсолютное содержание знания. Затем идет философия, придающая знанию рациональную форму, и, наконец, наука, обеспечивающая знание конкретным материалом.

Соловьев отмечает, что философия должна обладать относительной самостоятельностью, но только для того, чтобы вместе с наукой использовать свои возможности для достижения общей, главной цели познания, определяемой теологией, В процессе разработки идеи "цельного знания" Соловьев анализирует важные философские категории: "бытие", "сущность", "истина", "сущее" и др. Опираясь на идею "цельного знания", он приходит к понятию "цельная жизнь".

В его интерпретации "цельная жизнь" есть живое и подлинное общение с Абсолютом. И все частные формы и элементы жизни и знания станут необходимыми органами единой "цельной жизни", приобретут свое положительное значение и цену лишь после общения воли и ума людей с Вечным истинно сущим. "Цельная жизнь" трактуется им как "Царство Божие", но не как благодатное царство, данное свыше, а как окончательная фаза исторического развития. При этом он выдвигает на первое место тесную связь познания и этической сферы как необходимое условие преодоления "отвлеченного" характера философии.

Булгаков и Бердяев настолько сближаются, что их зачастую называют братьями Диоскурами, но это разные люди. Булгаков, выросший в орловской провинции, сын провинциального священника, вышедший, вырвавшийся из низов, рвущийся к знаниям, тоже огромный эрудит, горящий, пламенеющий, немного наивный, несмотря на свою политическую образованность, - и Бердяев, аристократ, который никогда не мог ни к чему примкнуть, слово «мы» ему было чуждо! Это было, конечно, трагедией его жизни. Он отошел от революционных кружков. После революции 1905_г. Бердяев уже вполне сложившийся христианин; для него истина является в личности Христа, личности, в которой воплощено личное Божественное начало, и перед личностью Бога стоит отображающая ее в себе личность человека. Став христианином, Бердяев не мог стать церковным человеком в обычном смысле этого слова. Он приезжал в монастыри, молился в храмах, приступал к Святым Тайнам, но когда раскаявшиеся интеллигенты ездили к старцам и принимали каждое их слово за вещание оракула, - этого Бердяев вынести не мог, он говорил: «Это не мой путь», - и всегда оставался не столько богословом, хотя все темы его были религиозные, сколько свободным философом. Он говорил так: «Я размышляю независимо, я иду от своего “я” и своего собственного интеллектуального опыта и интуиции».

В 1910 г. он сближается с группой «Путь». В Москве, недалеко от храма Христа Спасителя, был особняк миллионерши Маргариты Кирилловны Морозовой, которая отдала свой капитал на благое дело - издание русских и переводных книг религиозно-философского содержания. В издательстве «Путь» впервые вышел знаменитый том Флоренского «Столп и утверждение истины»; в этом издательстве впервые был напечатан почти полный, по тогдашнему времени, Чаадаев; там же вышли недавно умерший Соловьев, Булгаков и Бердяев.

В доме Бердяева постоянно собирается много народу, сам он охотно участвует в различных кружках. В 1911 г. он пишет книгу «Философия свободы». Это книга молодого человека, которому еще нет сорока. Но мне кажется, если не вдаваться в детали, эта книга уже содержит в себе все то, что в дальнейшем станет темой Бердяева. Писал он много. Бердяев умер в 1948 г. И за эти годы он написал десятки томов, сотни, если не тысячи статей. Библиография его (только перечисление его трудов) составляет обширную книгу (она вышла в Париже). Переведен Николай Aлександрович на двадцать языков, во многих странах собираются симпозиумы и конгрессы, посвященные изучению его творчества. Сам он перед смертью говорил с горечью: «Мне готовят Нобелевскую премию, я имею теперь звание доктора, я стал известен во всем мире, кроме своей родины». И вот спустя сорок лет его мечта вернуться на Родину осуществляется.

«Философия свободы» недавно вышла в нашей стране. И каждому из вас, кто хотел бы познакомиться с основами христианской философии, я бы настоятельно рекомендовал прочесть эту книгу с должным вниманием. Заранее предупреждаю о трудности чтения. Бердяев - блестящий стилист, публицист, пишет ярко, афористично, но его огненный темперамент, его дух, который все время клокочет как вулкан, давит словами, он может повторить пятьдесят раз одно и то же слово на одной и той же странице. Он «выкрикивает» некоторые книги, как говорили его друзья. И поэтому из-за отсутствия некоторой систематичности, последовательности, связи частей, не всем его легко читать, но это великая философская поэзия, глубокая мудрость. Мне иногда казалось, что из одной фразы Бердяева можно было построить целое сочинение - столько там закодировано мудрости.

Книга «Философия свободы» развивает главный тезис Бердяева: в основе лежит дух; дух - это то, что нельзя определить; дух - это та подлинная реальная сила, которая скрыта в нас, и никогда рациональное отвлеченное познание не будет в состоянии его замкнуть в какие-то точные определения. Дух реализуется в жизни. Но всегда, когда он реализуется, или, как говорил Бердяев, «объективируется», он нечто теряет. Я бы привел такое сравнение (я не помню, есть ли оно у Бердяева, но оно вполне ему подходит): дух - это несущаяся вода реки, а объективация - это та же вода, но замерзшая.

У Бердяева было некоторое отталкивание от жизни, от действительности. Он очень болезненно переживал униженность человека, безобразия жизни, все скверное, тяжкое, даже то тяжкое, что есть в нашей плоти. Это был дух, который можно назвать «пленным духом» (так Марина Цветаева называла Aндрея Белого, знакомца Бердяева). Так вот, это был «пленный дух», который томился в своей тюрьме. Он и любовь понимал очень своеобразно. Прочтите его письмо к невесте Лидии, оно напечатано в небольшом сборнике произведений Бердяева, изданном издательством «Прометей» под названием «Эрос и личность».

Любовь для Бердяева тоже была духовным актом. Вообще он был как будто вне быта, вне материи. Он всегда тяготился действительностью, при этом безумно любил мир. Он не был ни анахоретом, ни отрешенным человеком, он наслаждался и любовался природой. Как вспоминает одна его знакомая, он не мог пропустить ни одной собаки на улице, чтобы с ней не поговорить. Другая его знакомая рассказывала мне, что, когда они жили в Париже, Бердяев всегда на улицу выходил с собакой или с двумя, у него были огромные псы. И у него был кот Мури, которого он сильно любил. Этот кот умирал у него на руках. Бердяев так остро пережил агонию этого животного, что в своей глубокой философской книге пишет об этом и рассказывает про своего кота с полной серьезностью - как через смерть этого любимого живого существа он постигал ужас небытия, ужас умирания.

Люди по-разному смотрели на Бердяева. Большинство любовалось им в те годы. Было в нем, конечно, и нечто горделивое, и вместе с тем, Марина Цветаева вспоминает, что не было более приветливого и открытого человека. Он прекрасно мог общаться с крестьянами, ремесленниками, ходил в «Яму», беседовал там с разными сектантами («Яма» - это трактир, где собирались народные богоискатели) и как барин он находил с простым народом язык быстрее, чем интеллигент.

Одно время, до Первой мировой войны Бердяев был близок с Дмитрием Сергеевичем Мережковским. Но постепенно кружковщина Мережковского стала его тяготить. A Мережковский, разочаровавшись в историческом христианстве, в исторической Церкви, задумал со своей женой Зинаидой Николаевной Гиппиус (вернее сказать, это жена придумала) создать свою искусственную «церковь». Они собирались дома и совершали некое самодельное богослужение: ставились цветы, приносилось вино - какая-то псевдоевхаристия...

Это же была эпоха декаданса, когда буйствовали символисты, за ними шли акмеисты, все кипело. Мережковский привел Бердяева к православию. Каким образом? Мережковский стал приглашать его на эти радения, встречи, и вдруг Николай Aлександрович почувствовал, что это фальшь, что-то ненормальное, самодельное, что нужна настоящая, подлинная Церковь. И он стал православным человеком и оставался им до конца своих дней. Такой был у него парадоксальный путь, как бы от противного.

Сейчас вы услышите несколько строк о его облике из уст его современницы, Евгении Казимировны Герцык, писательницы, которая очень его любила, ценила и понимала. Как сама она написала, из всех, кого она потеряла в то время (начало 1920-х гг.), его она потеряла «больше всех». Несколько строк из ее мемуаров, чтобы вы увидели эту личность, этого человека.

«Вечер. Знакомыми арбатскими переулочками - к Бердяеву. Квадратная комната с красного дерева мебелью. Зеркало в старинной овальной раме, над диваном. Сумерничают две женщины: красивые и привлекательные - жена Бердяева и сестра ее. Его нет дома, но привычным шагом иду в его кабинет. Присаживаюсь к большому письменному столу: творческого беспорядка никакого, все убрано в стол, только справа-слева стопки книг. Сколько их - ближе читаемые, заложенные, дальше - припасенные вперед. Разнообразие: Каббала, Гуссерль и Коген, Симеон Новый Богослов, труды по физике; стопочка французких католиков, а поодаль непременно - роман на ночь, что-нибудь выисканное у букиниста<...> Прохаживаюсь по комнате: над широким диваном, где на ночь стелется ему постель, Распятие черного дерева и слоновой кости - мы вместе купили его в Риме. Дальше на стене - акварель - благоговейной рукой изображена келья старца. Рисовала бабка Бердяева: родовитая киевлянка <...>

Совсем недавний христианин, в Москве Бердяев искал сближения с той, не надуманной в литературных салонах, а подлинной и народной жизнью церкви... Но как отличался Бердяев от других новообращенных, готовых отречься и от разума, и от человеческой гордости!

Стоя крепко на том, что умаление в чем бы то ни было не может быть истиной во славу Божию, он утверждает мощь и бытийность мысли, борется за нее. Острый диалектик - наносит удары направо, налево... Душно, лампадно с ним никогда не было. И чувство юмора не покидало его. Случалось, мы улыбнемся с ним через головы тогдашних единомышленников его, благочестивейших Новоселова, Булгакова.

<...> Философскую мысль Бердяева так и хочется охарактеризовать как рыцарственную: решение любой проблемы у него никогда не диктуется затаенной обидой, страхом, ненавистью, как было, скажем, у Ницше, Достоевского... И в жизни он нес свое достоинство мыслителя так, как предок его, какой-нибудь Шуазель: потрясая драгоценным кружевом... считая, что острое слово глубине мысли не укор, без тяжести, без надрыва, храня про себя одного муки противоречий, иногда философского отчаяния. В этом и сила его, и слабость».

Когда завершался этот период, Бердяев написал одну из итоговых книг своего довоенного периода, которая называлась «Смысл творчества». Творчество было для него не просто функцией человеческой мысли и жизни, а самой жизнью. В книге «Дух и реальность» Бердяев пишет: «Дух есть творческая активность. Всякий акт духа есть творческий акт. Но творческий акт субъективного духа есть выход из себя в мир. Во всяком творческом акте привносится элемент изначальной свободы, элемент, не определяемый миром. Творческий акт человека, всегда исходящий от духа, а не от природы, предполагает материал мира, предполагает множественный человеческий мир, он исходит в мир от духа и вносит в мир новое, небывшее. Творческий акт духа имеет две стороны - восхождение и нисхождение.

Дух в творческом порыве и взлете возвышается над миром и побеждает мир, но он также нисходит в мир, притягивается миром вниз и в продуктах своих сообразуется с состоянием мира. Дух объективируется в продуктах творчества и в этой объективации сообщается с данным состоянием множественного мира. Дух есть огонь. Творчество духа огненно. Объективация же есть охлаждение творческого огня духа. Объективация в культуре всегда означает согласование с другими, с уровнем мира, с социальной средой. Объективация духа в культуре есть его социализация».

Далее Бердяев говорит о том, что наши привычные понятия о Боге, о долге человека очень часто социоморфны, то есть построены по образцу социальной жизни, отражают угнетение или самоутверждение, или еще какие-то иные моменты человеческого бытия. Необходимо снять эту социоморфную оболочку, чтобы проникнуть в глубину человеческого и божественного бытия.

Для Бердяева тайна Бога всегда была тайной непостижимой. В этом он был полностью согласен с христианским богословием. Но и тайна человека для него оставалась столь же непостижимой и оказывалась необычайно тесно связанной с тайной божественного. Здесь одна из уязвимых сторон бердяевской метафизики. Он пишет: «Согласно Библии, Бог вдохнул в человека дух. Поэтому дух не есть творение, а есть порождение Бога». Это очень неточно. Это крайне спорно. Это фактически отождествление нашего духа с Духом божественным. Но Бердяев говорил об этом в пылу полемики, пытаясь возвысить дух, который постоянно унижался - и материализмом, и религиозным мышлением. И он в своей парадоксальной полемике доходил до таких высказываний: «Нам дорога не только Голгофа, но и Олимп». Конечно, на первый взгляд читателю кажется странным - что тут общего? Но он хотел показать, что красота мира, красота плоти (к которой он относился так двойственно) имеет ценность для Бога (даже если она воплощена в языческом Олимпе), потому что она тоже есть форма творчества.

«Является ли целью жизни человека спасение?» - спрашивал он. Если понимать под этим нечто чисто утилитарное, а именно: попадет ли человек в «хорошее» место после смерти или в «плохое», попадет ли он в рай или в ад, - Бердяев радикально выступал против такого понимания спасения. Он говорил, что задача человека - вовсе не эгоцентрическое, эгоистическое спасение, не поиск какой-то радости, а творчество. Бог заложил в человека огромный потенциал, и человек должен творить, и тогда из этого вытекает и высокое нравственное понимание, и благородство духа (благородство было для него необычайно важной категорией). Трудно было, конечно, выслушивать эти резкие, парадоксальные, далеко не всегда точные высказывания Бердяева кругу его единомышленников.

Он пишет книгу «Новое религиозное сознание и общественность», поднимает там вопросы пола, социальные вопросы, размышляет о революции. Он говорит о том, что революция может быть реакцией. Он, имевший уже некоторый стаж революционной борьбы, приводит замечательные слова народника Михайловского, с которым он много полемизировал. Михайловский говорит: «Я беден, у меня дома ничего нет, кроме полки с книгами и бюста Белинского. Но это мое. Я это буду охранять. Если даже этот народ, служению которому я отдал всю свою жизнь, ворвется сюда, чтобы сжечь мои книги, разбить этот бюст, - я буду защищать их до последнего дыхания». Эти слова Михайловского были необычайно близки Бердяеву. Он говорил о насилии, которое идет и сверху, со стороны власть имущих, и снизу, со стороны тех, кто не задумывался над правами личности, человека, - попирать свободу можно с двух сторон.

И вот наступает революция. Бердяев ждал ее. И ждал многих бурных событий. Еще в 1909 г. он участвовал в сборнике «Вехи». Он был неплохой пророк. В 1918 г. Бердяев участвует в сборнике «Из глубины», который подводит черту всей минувшей эпохе. Он не становится аутсайдером, внутренним эмигрантом, изгоем. Он активно участвует в общественной жизни.

Его избирают в университет. У меня есть близкие люди, которые слушали лекции Бердяева, видели, как он выступал. Он производил огромное впечатление на аудиторию. (Единственное, что мешало, это нервный тик, который его несколько портил.) Он участвовал в Вольфиле (Вольная философская ассоциация), создал Вольную Академию Духовной культуры, напряженно размышлял.

В те годы немецкий философ Освальд Шпенглер написал книгу «Закат Запада» (или, как у нас переводят, «Закат Европы») - книгу, которая потрясла Европу и мир. Она говорила о неизбежности для цивилизации периода упадка: как организм проходит периоды: детство - юность - старость, как в природе имеются весна - лето - осень - зима, так и цивилизация неизбежно приходит к упадку, который ничто и никто не остановит. «Запад сегодня, - писал Шпенглер, - находится на закате». И Бердяев вместе со своими друзьями-единомышленниками ответил на эту книгу блестяще. Он показал, что фатум, исторический рок, который действительно может вести цивилизацию к гибели, не есть единственное, что стоит перед человечеством. Дух может побеждать рок. «Христианство, - говорит Бердяев,_- бросает вызов судьбе и никогда не может примириться с механическим, мертвящим, фатальным».

Можно сказать, что в Бердяеве жило бессмертие как актуализация того, что есть всегда. В нем постоянно бурлили мысли. Можно привести массу интересных идей, которые приходили ему в голову. Скажем, его трактовка разделения Церквей. Существовала трактовка хомяковская: отпали грешные латиняне; трактовка старокатолическая - отпали недостойные схизматики, раскольники; трактовка тех, кто хотел соединить эти распадающиеся части и скорбел по поводу разделения Церквей. Бердяев первым по-настоящему глубоко взглянул на эту проблему. Он показал, что христианский Запад и христианский Восток имели свои собственные формы осознания и реализации духовной жизни. На Западе всегда было сильно стремление к Богу, ввысь, вверх, была, как выражается Бердяев, влюбленность в Христа, подражание Христу как чему-то внешнему. Отсюда устремленность, вытянутость готических храмов, стрельчатых окон. Между тем Восток чувствует Христа присутствующим здесь, близко. Поэтому восточные храмы как бы охватывают входящего, огонек горит внутри, внутри присутствует Дух Божий. Эти два типа духовности должны были развиваться независимо, и зло разделения христиан было использовано Божественным Промыслом для того, чтобы не смешалось христианство в безликую однородную массу по всей земле, а чтобы конкретность многоцветья христианства в конце концов расцвела, несмотря на печаль разделения.

В 1922 г. Бердяева высылают из России. К этому времени он уже автор многочисленных статей, автор книг «Смысл творчества», «Философия свободы» и ряда других. Одно время Бердяев редактировал журнал «Вопросы жизни». Некоторое время он находится в Берлине, потом попадает в Париж и поселяется в Кламаре, под Парижем, где остается надолго. Там он пишет свои важнейшие произведения, перечислять их было бы слишком долго. Я назову только главные.

«Философия свободного духа», двухтомная книга, написанная необычайно ярко, - это развитие идей его философии свободы. Особенно обращает на себя внимание в этой книге его метафизическая трактовка свободы. Он говорит о том, что свобода находится глубже Бога, что это некая тайна. Здесь он питался источниками немецкого мистика XVII в. Якоба Бёме о некой бездне (Ungrund), которая лежит в основании всего. Для Бердяева это понятие было не совсем отчетливо. Иногда он его отождествлял с Богом (по-существу, как и Бёме): Бог находился по ту сторону понимания добра и зла (так у Бёме). Но потом Бердяев отделил Бога от бездны и отождествил бездну с тем порывом, чудовищным, иррациональным, бессмысленным, но мощным порывом свободы, которая не может быть определена ничем. Это дуалистическое представление едва ли может разделяться христианством: Бердяев говорил, что Бог создал мир из ничего, но «ничего» - это не «ничто», а темный хаотический мир нетворенной свободы, которая нетварна, как Бог.

Мы с библейских времен все-таки стоим на той точке зрения, что ничего нетварного, кроме Творца, не существует. На одном из конгрессов, изучавших наследие Бердяева, в Париже, говорилось о том, что стремление Бердяева дать такую интерпретацию коренилось в его желании создать новую теодицею, концепцию, которая бы примиряла тайну Бога и тайну страдания. Тайна зла была для Бердяева необычайно острой, он всю жизнь ею мучился и говорил так: Бог не повинен в мировом зле, Бог не всемогущ. Он не властвует в мире, а Он побеждает это темное хаотичное начало, которое совечно Ему, то есть оно всегда было.

Вы скажете: а что оно собой представляет? Бердяев отвечал: ничего, это нельзя назвать, это то, что находится за гранью мысли. В самом деле, безумное, иррациональное стремление ко злу довольно трудно привести в какой-то логический порядок. И Достоевский, которого Бердяев так любил, часто показывал иррациональный, безумный характер зла, именно безумный. Так вот, раз Бог не всемогущ, а только побеждает тьму, Бердяев выдвигает другую, спорную, с христианской точки зрения, концепцию, что Бог нуждается в мире, что Бог ищет в нас, в человечестве, Себе поддержку.

Однажды Бердяев услышал слова французского писателя Леона Блуа о том, что Бог - это Великий Одинокий, и пережил это как внутренний опыт. Не полноту Божию почувствовал он, а некое божественное метафизическое страдание. И создание мира он переживал как нарушение Божественного одиночества. Нам нужен Творец, но и мы Ему бесконечно нужны. Есть много поразительного, глубокого, загадочного и тонкого в этих суждениях Бердяева, хотя, с точки зрения богословия, они представляются, конечно, спорными.

Бердяев был глубоко эсхатологически напряжен, для него существующее состояние мира было мертвым, объективированным. История - это статуи и трупы. Все реализуется тогда и только тогда, когда мир сбросит с себя это окостенение объективации. Поэтому осмысление истории - только там, где она кончается. Смысл истории - в ее аннулировании, ее снятии; в том, что мы устремлены, как стрела, к будущему, где мертвенность объективированного бытия будет побеждена, где будет торжествовать полностью творческий дух, где он будет играть и расцветать. Поэтому эсхатология, то есть учение о конце мира, для Бердяева не была чем-то зловещим, мрачным, устрашающим. Он говорил о том, что человек должен приближать конец мира, что человек должен стремиться к этому моменту преображения бытия. И все темное будет уничтожено.

Люди неправильно понимают идею Промысла, говорит Бердяев, они понимают слова Христа Спасителя буквально, что Он над каждым бдит. Нет, если человек к Нему стремится, осуществляется единство Христа и человека. Но вообще в мире Бог не царствует. Нет Царства Божьего в мире. Он не царствует в холере, в чуме, в предательстве, катастрофах. Мир наполнен злом! В этом отношении Бердяев прав. И трудно не согласиться с ним, что Бог не проявляется, скажем, в армянском или американском землетрясении. Конечно, нет! И в этом глубокая правота Бердяева.

Христианское богословие рассматривает эту проблему с другой позиции: свобода дана нам как умаление Божества. Создание - это значит, что Бог какое-то пространство в Своем бытии уступил нам, и в этом пространстве действуют уже (тут Бердяев совершенно прав) и воля Божья, и воля человеческая, и слепые стихии, и судьба (судьба не в мистическом смысле, а в смысле предопределенности - физической, психологической, исторической, социальной).

Бердяев был историософом. Его книга «Смысл истории» - одна из замечательнейших. Она вышла уже в эмиграции. Для него история была движением вперед, и он подчеркивал радикальное отличие библейского мировоззрения от античного и индийского. Индия и Греция не знали истории как движения. Только Библия говорит нам о том, что у мира есть цель.

Бердяев также написал книгу, которая у нас долго считалась крайне одиозной, - «Философия неравенства». Он писал ее в революционные годы, в начале 1920-х гг., здесь, на родине, писал для тех представителей интеллигенции, которые готовы были, как Блок, идти навстречу темной разрушительной стихии. Он называл их гасителями духа, предателями культуры, разрушителями, соучастниками преступных деяний. И сегодня мы знаем, что эти деяния были действительно преступны, но Бердяев еще тогда возвысил голос и кричал об этом.

Когда Бердяева высылали, он сказал, что не собирается вести политическую борьбу против существующего порядка. Надо сказать, что Бердяев принимал какие-то общие принципы социализма, буржуазность ненавидел. Он считал, что буржуазность - это духовная болезнь. Еще до революции он писал о ней как о принижении сознания, отступлении от человечности. Духовная буржуазность - примитивизация, успокоенность, остановка духовного потока в человеке - были для него столь же враждебны, сколь и атеизм.

Личность Христа всегда была для Бердяева в центре. Ибо в Нем реализовалось Божественное в полноте, и в полноте того, перед чем он преклонялся - перед личностью человека. Христос открыл нам человечность Бога. До сих пор мы думали, что Бог не человечен, а вот через Христа мы это познаём. Тайну Троицы Бердяев постигал через динамику, для него жизнь в Божестве была динамична. Но человек не может проникнуть в эту тайну.

Для Бердяева познание мира, Бога и Его тайн - не просто логический процесс, не просто манипуляции одного рассудка, а это акт, который осуществляет вся природа человека, все его существо - его интуиция, боль, чувство, - все вместе связано. Только так мы постигаем реальность целиком, а не в отдельных проявлениях. Вот это интуитивное, живое, целостное восприятие и было главной особенностью философии Бердяева.

Многие люди поражались масштабам этого человека, ибо в той же Франции было немало философов, историков, богословов, публицистов, но каждый, так сказать, сидел на своем шесте. A Бердяев свободно ходил по всем мирам. Его краткое замечание по какому-нибудь узловому моменту христианского богословия было иногда ценней целого тома. Скажем, он говорил о библейской критике - указывал на ее очищающее значение. Я не буду отвлекаться сейчас, но эту фразу можно найти и показать, как он угадал самое главное в этой важной для нас сфере познания Писания.

Ему не так просто жилось. Была и бедность, были и трудности. Но он не отступал. Он создал журнал «Путь», который издавался с 1925 г. до самой войны. Это не журнал, это сокровище мысли! Шестьдесят номеров его действительно составляют богатство, наследие, которое мы сегодня получили, и дай Бог, чтобы это дошло до наших потомков. Он собрал вокруг себя лучших представителей христианской мысли. Там участвовали и Франк, и Булгаков, и Николай Лосский, и замечательный мыслитель Борис Вышеславцев, очень мало известный сейчас, умерший в 1964 г., и многие представители свободной философской мысли, в основном православные, но также протестанты и католики.

Любопытно, что переломные моменты истории Бердяев переживал в обстановке войны личной. Что произошло в 1917 г.? Он должен был попасть в тюрьму, его спасла Февральская революция. Что с ним произошло в канун Второй мировой войны? Его все гнали и проклинали. В первый раз, в 1913 г., он вступился за монахов Aфонского монастыря, которых преследовал Синод. Николай Aлександрович написал статью «Гасители духа», за которую его привлекли к уголовной ответственности. A перед Второй мировой войной началась травля его ближайшего друга, профессора Парижского богословского института - Георгия Петровича Федотова. За что его травили? За активность. Мы с вами потом отдельно будем говорить о Федотове.

Федотов позволял себе давать объективные оценки советской политике, Сталину - очень взвешенно, очень продуманно. И его сочли за красного (или «розового», как тогда говорили), хотя это было совершенно неверно. В конце концов его вытеснили, выгнали, можно сказать, из Богословского института, причем многие сотрудники, профессора, зная, что он ни в чем не виновен, струсили и подписали определение. Это был тяжелый мучительный момент. И тогда Бердяев разразился статьей, которая называлась «Существует ли в Православии свобода мысли и совести?» И он с необычайной яростью и пафосом, свойственным его перу, обрушился на этих трусливых людей. Сам он был бесстрашным.

В 1937 г. он написал книгу «Истоки и смысл русского коммунизма». Эта книга дает достаточно глубокий анализ ситуации. Он не выступает в ней как махровый антикоммунист, он вообще никогда не был никаким «махровым»; он не выступает как поборник идеи, а старается показать, откуда все произошло, откуда плюсы, откуда минусы.

Бердяев был непримирим ко всякой диктатуре, и конечно, нацистской, франкистской, сталинской, и когда немцы заняли Париж, он, как тогда уже очень известная фигура, сделал все, чтобы показать людям, насколько для него неприемлема эта нацистская власть. Он много писал против нацистской идеологии, выступая открыто и резко. Его собирались арестовать, но нашлись люди, даже в гестапо, которые знали его известность и не решились. Он тщательно следил за сводками с фронта. Душой он был вместе с Красной Aрмией, вместе с Россией, несмотря ни на что, всегда желал ей только победы.

Когда кончилась война, у него уже возникла мысль: а не вернуться ли домой? Он начал общаться с людьми, которые приезжали из Союза, встречался и с военными, и с гражданскими и был немного шокирован и поражен. «Оказывается, у них еще материализм, - говорил он шутя, - а я думал, что все это уже отброшено во дни моей юности». Он говорил: «Да неужели они революционеры? Теперь такие все вельможные, с погонами». Эти встречи для него были интересны, в чем-то трагичны. Он не смог вернуться, может быть, и не решился: все-таки он был уже пожилой человек. Но он работал до конца и умер за письменным столом.

В течение многих лет о нем у нас не было ни слова, лишь случайные ссылки, очень краткие справки в энциклопедиях. Потом появилась одна критическая работа, и вот сейчас наступает новая полоса. Я, можно сказать, завидую каждому из вас, кто сейчас будет впервые читать Николая Aлександровича. Это глубокое наслаждение для мысли и для сердца, когда проникаешь в мир этого свободного, этого прекрасного, возвышенного мышления, в мир этого человека, философия которого - о личности, о творчестве, о свободе - несет на себе печать несравненного благородства.

Совсем недавно открыт музей Бердяева, который будет иметь филиал в Париже. Пока он существует только на бумаге, но сам факт отраден. В этом музее будут собраны фотографии тех времен и, может быть, фотографии тех людей, которые были как-то связаны с эпохой, и вещи. И я вижу, тут присутствует заведующий этим музеем; он, я думаю, не будет возражать, если я обращусь к вам с просьбой: если вам попадутся старинные открытки 1910-х, 1920-х гг., какие-нибудь вещи - что-нибудь, что могло бы осветить эту эпоху, - откликнитесь. Музей начинает с нуля. Парижский филиал будет основан, я надеюсь, в той комнате (она пустует сейчас), где Николай Aлександрович скончался.

Его книга «Самопознание» выходила дважды: сначала в парижском издательстве, а потом вышла в качестве первого тома парижского собрания сочинений. Это собрание сочинений пока еще имеет только три тома. Но готовится уже и советское издание этой замечательной книги, где личность, образ, трагичность этого одинокого, прекрасного, борющегося и такого обаятельного человека даны во весь рост. Издание делается впервые по оригинальному тексту, ибо архив Бердяева сейчас в значительной своей части перевезен в Москву.

Сегодня я вам дал только некоторые наметки, наброски, путеводные огоньки, которые могут вас привести к познанию творчества этого великого писателя, мыслителя, критика.

A в заключение я хочу привести вам несколько его афоризмов, чтобы вы почувствовали, как он привык выражать свои мысли:

«Власть - это есть обязанность, а не право» (он говорит о настоящей власти); «Вера и знание - одно», то есть обладание полнотой реального бытия; (часто он говорил парадоксами); «Критерий истины в духе есть само явление духа»; «Евангелие есть учение о Христе, а не учение Христа»; «Толстой не знал Христа, он знал лишь учение Христа»; «Жалость есть разделение богооставленности твари, любовь есть разделение жизни в Боге»; «Причиной зла является не осуществленное добро»; «Не только злоба против добра, но и злоба против зла разрушает духовный мир человека»; «Существование зла есть доказательство бытия Божия, доказательство того, что этот мир не есть единственный и окончательный»; «Служение народу есть творческое созидание народа»; «Наука есть послушание необходимости» (а для него необходимость была - объективация, омертвевшее бытие); «Необходимость есть падшая свобода. Она - дитя свободы»; «Нравственное сознание началось с Божия вопроса: “Каин, где брат твой Aвель?”, а кончается оно Божиим вопросом “Aвель, где брат твой Каин?”» (- я не комментирую, я хочу, чтобы вы сами почувствовали смысл этих высказываний.); «Не религия должна быть моралистична, а мораль религиозна»; «Религия есть отношение к Божеству греховного человечества» (- греховного, потому что в чистоте, в безгрешности уже нет религии; безгрешность есть единство с Богом); «Свобода есть свобода не только от господ, но и от рабов»; «Существует не одна, а две свободы: первая и последняя - свобода избрания добра и зла и свобода в добре»; «Самодержавие народа - самое страшное самодержавие, ибо воля одного и воля немногих не может так далеко простирать свои притязания, как воля всех»; «Не человек требует от Бога свободы, а Бог требует ее от человека»; «Бытие рождается от свободы, а не свобода от бытия».

Что такое совесть по Бердяеву? - «Это воспоминание о Боге»; «Совесть есть глубина личности, где человек соприкасается с Богом». Что такое смирение по Бердяеву? «Смирение есть раскрытие души для реальности»; «Считать себя самым страшным грешником - такое же самомнение, как и считать себя святым»; «Смирение есть не уничтожение человеческой воли, а просветление и свободное подчинение ее истине»; «Социализм есть последняя правда и последняя справедливость буржуазности» (парадокс!); «Страдание есть последствие греха и искупление греха»; «Смысл Голгофы не в обоготворении страдания, а в победе над смертью и страданием».

Таков Николай Aлександрович Бердяев. Я хотел, чтобы вы почувствовали его душу и его стиль. Книги вы будете еще читать. Но мы можем считать сегодня праздником всей нашей культуры, что этот человек возвращается к нам. Мне просто повезло в жизни, что я его мог читать с юных лет, но тогда это действительно была случайность. Сейчас он встает перед нами во весь свой рост.

Философские взгляды В. Соловьева и Н. Бердяева.
Самой яркой фигурой в русской философии второй половины XIX века был Владимир Сергеевич Соловьёв. Владимир Соловьёв высоко ценил идеализм Платона, его идеальное мировоззрение, но считал, что одними идеями преобразовать жизнь невозможно. А потому, идея должна быть воплощена материально, не потеряв своего смысла. Соловьёв, создавая свою философскую систему, обращался к трудам и других европейских философов. В частности к Шеллингу, Канту, Гегелю. Также как и эти немецкие философы, он высоко ценил человеческий разум, но по ряду принципиальных вопросов расходился с ними. Главное принципиальное различие заключалось уже в том, что Владимир Соловьёв с начала и до конца ориентировался на христианское богословие, в то время как немецкие философы в той или иной мере отходили от христианства.
Центральная идея философии Соловьёва - идея всеединства. Основной принцип всеединства: "Всё едино в Боге". Бог у Соловьёва - обсолютная личность: любящая, милостивая, волевая, которая обеспечивает материальное и духовное единство мира. Соловьёв был сторонником диалектического подхода к действительности. По его мнению, действительность нельзя рассматривать в застывших формах. Самый общий признак всего живущего состоит в последовательности изменений. Непосредственным субъектом всех изменений в мире выступает у Соловьёва мировая душа, обладающая особой энергией, которая одухотворяет всё существующее. Однако, деятельность мировой души нуждается в божественном импульсе. Этот импульс проявляется в том, что Бог даёт мировой душе идею всеединство как определяющую форму всей его деятельности.

Бердяев писал, что тема о творчестве, творческом призвании человека является основной темой его науки. Проблему творчества он тесно переплетал с проблемой свободы. Свобода безосновна, она не втянута в причины отношений, которым подчинено бытие. Бердяев отмечал, что свобода является обязательным условием в творчестве. Но с другой стороны великий творческий акт нуждается в материи, потому, как он совершается не в пустоте. Но творчество человека не может определяться только материалом, в нём есть нечто, не подчиняющееся мировым законам. Это и есть элемент свободы. Интересна проблема отношения созерцания и творчества в понятии Бердяева. Казалось бы, эти понятия противоположны, поскольку творчество - деятельность, требующая активности духа, а созерцание есть пассивное восприятие действительности... Но Бердяев доказывает обратное. Он говорит, что созерцание красоты окружающего мира предполагает активное стремление в иной мир.